Николай Николаевич Нечаев, доктор психологических наук, действительный член (академик) РАО, заведующий кафедрой психологии языка и преподавания иностранных языков факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова, 28 января 2021 года отпраздновал свое 75-летие. В честь юбилея Николая Николаевича вышла программа «Как “делается деятель”. Николай Николаевич Нечаев — ученый, учитель, учащийся» из цикла передач «Психолог-и-Я. Живые истории». Юбиляр рассказал о своем детстве, студенчестве и профессиональном пути, интервью проводил Владимир Товиевич Кудрявцев.

— Есть ли какая-то книга, прочитав которую, ты понял, что не можешь быть таким, каким был раньше?

— Я отвечу на это очень хитро. Дело в том, что в студенческие годы я жил в общежитии на Ломоносовском проспекте, поэтому книги мы читали только в библиотеке и по необходимости. Я читал изредка и ничего запоминающегося у меня не было, хотя одна работа Фридриха Энгельса на меня произвела впечатление — это «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии». Но собственной библиотеки у меня тогда не было. Библиофилом я стал на третьем курсе. Сейчас в моем собрании сочинений очень много редких книг. Первым сильным впечатлением для меня стали конспекты лекций Петра Яковлевича Гальперина, которые очень тщательно, почти стенографически, делал мой одногруппник. Мы все очень готовились к экзамену у Петра Яковлевича, многие ребята с трудом воспринимали целый ряд вещей, а я им их разъяснял при подготовке. И когда у нас начался экзамен, Петр Яковлевич открыл его следующей фразой: «Поднимите руки те, кто считает, что знает на “пять”», — и несколько рук поднялось — в том числе и моя. Он говорит: «Давайте зачетки», — и расписался в них. А всем остальным — четверки. Забегая вперед, скажу, что курс общей психологии, который читал Петр Яковлевич, я прослушал семь или восемь раз: уже будучи студентом старших курсов, аспирантом, я ходил на его лекции…

— Насколько я знаю, ты был организатором первой, уже легендарной, Летней психологической школы МГУ. Расскажи, кто был инициатором, как ты занимался этой организацией, где проходила школа?

— На факультете психологии МГУ я очень быстро прижился. В 1966 году меня избрали секретарем комитета комсомола факультета, я «комсомолил» практически полтора года. Я активно участвовал в научном студенческом обществе, которое курировала Любовь Семеновна Цветкова. И на одном из заседаний Алексей Николаевич Леонтьев предложил идею Летней психологической школы. Мы — я как комсомольский лидер и члены моего бюро, в том числе Андрей Подольский, который отвечал за учебный сектор, — организовали отбор: ребята писали сочинения, получали рекомендацию преподавателей. И в конце августа мы все поехали на берег Черного моря в селение Джемете с двумя приглашенными специалистами — с Алексеем Николаевичем Леонтьевым и Петром Яковлевичем Гальпериным.

— Николай Николаевич, а какие отличия в лекторском стиле трех профессоров — Леонтьева, Лурии и Гальперина?

— Леонтьева как лектора я слышал только будучи четверокурсником, на курсе «Методология психологии», ассистентом у него был Вячеслав Андреевич Иванников. Специфическая манера Алексея Николаевича заключалась в том, что надо было прислушиваться к тому, что он говорил. Как лектор он всегда ставил проблемы, хитро улыбался, завораживал своими руками. В аудитории должна была стоять тишина, потому что нужно было догадываться, чем заканчиваются некоторые фразы. Петр Яковлевич совершенно другой — спокойный, с юмором. Я его слышал на первом и на четвертом курсе. Александр Романович Лурия бегал по аудитории, мог сесть на стол. Самая большая трагедия Александра Романовича была, когда он свои лекции издал, но менять их не хотел и читал по своим конспектам, и на его лекции студенты иногда не ходили. Я ходил, потому что он был моим руководителем по курсовой работе. У Александра Романовича была манера — я даже одно время ее попытался реализовывать, но мне запретили — он закрывал аудиторию на стул: все, кто опоздал, уже на лекцию попасть не могли. Мне повезло с преподавателями: детскую психологию нам читали напополам Запорожец и Эльконин. Александр Владимирович Запорожец читал какому-то воображаемому человеку, он на нас вообще не смотрел, рассказывал спокойно, неторопливо. А Даниил Борисович Эльконин — это огонь! Я помню, что у него был сорван голос, потому что он командовал батареей во время войны.

— Какой главный урок ты извлек из школы Гальперина?

— Какой ты трудный вопрос задаешь! Главный урок — простота сообщения того, что ты знаешь. Рассмотрение этого сообщения как сообщения, адресованного другому, но позволяющего тебе понять, что тебя мучает…