Профессор кафедры общей психологии факультета психологии Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, научный руководитель факультета психологии Московского православного института св. Иоанна Богослова Российского православного университета, член-корреспондент Российской академии образования, доктор психологических наук, профессор Борис Сергеевич Братусь выступил на 15-м Санкт-Петербургском саммите психологов с докладом «Чёрные мыши грядущего».
Дорогие друзья, может создаться впечатление, что мы как-то сговаривались или репетировали, а получился такой невидимый колледж, который стал видимым. И то, что этот колледж становится видимым, это огромная заслуга большого коллектива, который называется «Иматон», который скрывается за «Психологической газетой», и им сердечное признание. На самом деле они сделали невозможное, немыслимое, а именно сделали такую площадку, на которой происходит встреча психологов, неформальная, внутренняя встреча. Уроки этой встречи становятся важны для всех психологов…
Вы увидите, моё сообщение как будто подстроено, как будто бы я слышал заранее, что говорили мои дорогие коллеги. Я в основном буду читать свой доклад, чтобы сокращать время.
Вадим Артурович Петровский уже читал стихи Александра Григорьевича Асмолова, а я в основном буду сегодня рассуждать тоже на тему моего коллеги… Не только собственные какие-то соображения слабые, но и главным образом на тему, предложенную моим коллегой.
Мой коллега — социальный психолог. Но речь пойдет об общепсихологических категориях. И в этом плане позволю себе сделать преамбулу. Многие считают, что общая психология — это то, чем занимаются сотрудники кафедры общей психологии. Но на самом деле, напомню слова Л.С. Выготского, который писал, что общая наука стоит не сверху над конкретными науками, а снизу, получая от самих этих наук свою санкцию истины.
Общая психология относится к частным дисциплинам так же, как алгебра — к арифметике. Если арифметика оперирует определенными количествами, то алгебра изучает все возможные отношения между качествами и каждая арифметическая операция может быть рассмотрена как частный случай алгебраической формы. В чём же состоит в данном случае предложение в общепсихологическую алгебру? Это предложение было высказано в телефонном разговоре с Тахиром Юсуповичем Базаровым.
В этом разговоре Тахир Юсупович рассуждал о проблемах социальной психологии, главным образом оперируя корпорациями, их возможной транссубъектностью, хрупкостью и антихрупкостью. И на этом фоне прозвучала критика таких базовых категорий, как «прошлое», «настоящее» и «будущее». Категории, которые давно задают рамки, направления психологической науки и практики. Вот и наш Саммит, славный Саммит, определяется призывом, слоганом, устремленным в будущее: от рефлексии к действию, от обретения смысла к созиданию будущего. Подразумевая, разумеется, что действие будет благим, а будущее будет светлым.
Тахир Юсупович построил свою критику, как сказано, на материале социальной психологии производственных групп и корпораций. В чём он, разумеется, признанный авторитет и мастер. Я же поверхностно знаком, по сути дела, лишь с одной странной корпорацией, это корпорация психологов, которая суть…
«…цех задорный
Людей, о коих не сужу,
Затем, что к ним принадлежу».
А.С. Пушкин
Но идеи Тахира Юсуповича, на мой взгляд, не про арифметику социальной психологии, а про алгебру общей. Куда и должна быть делегирована добытая им санкция истины.
Начнём с основного предложения: о будущем
Устремлена ли психологическая активность, а если брать шире — мы с вами, — в будущее? И что это будущее в таком случае? Мечта, резервуар, бездонная бочка, вместилище стремлений настоящего? Формально — да, если рассматривать течение направления активности как стрелу движения на плоскости, наклон которой устремляет потоки в одну сторону по стреле времени.
Но если ввести объём реальности, то термин «будущее» оказывается мелковат, односторонен. И здесь Т.Ю. Базаров предлагает нам другой термин, а именно — «грядущее».
Будущее готовим мы как борщ к обеду: нарезаем ломтиками морковь, свеклу и смысл. И чем лучше качество последних, тем вернее вкус, который мы предвкушаем. Грядущее — уже во многом уготовано нам. Будущее — удаляющийся горизонт и мираж. Грядущее — наступающее на нас бытие и реальность. К будущему нас тянет, мы шлём вперед себя гонцов, лазутчиков, гадалок и футурологов. Грядущее само посылает упреждающих гонцов и шлёт свои сигналы. Кто слышит их и откликается?
В этой аудитории легко понять, что прежде всего — поэты, художники, провидцы — натянутой струной своих талантов и нервов. Но только ли? На самом деле каждый имеет потенции, доступ к этой связи. И каждый в той или иной форме, осознанно или неосознанно задаётся вопросом:
«Что день грядущий мне готовит?
Его мой взор напрасно ловит,
…Паду ли я, стрелой пронзенный,
Иль мимо пролетит она…»
А.С. Пушкин
Грядущее может нависать, как тень грозовой тучи. Гроза ещё не началась, но в воздухе пахнет грозой. Меняется атмосфера, свет, звуки. Грядущее словно подвешивает вопрос, пусть немой и неясно звучащий, но нас тревожащий. Его приближению и оформлению поэтому сопутствуют споры, страхи, слухи и прислушивания.
Возьмем начало 20 века. У Александра Блока:
«Приближается звук.
И, покорна щемящему звуку,
Молодеет душа».
Или у Антона Чехова, задавшего на сто лет вперёд загадку для всех режиссёров: в пьесе «Вишнёвый сад» праздную компанию вдруг встревожил — я цитирую Чехова — «отдаленный звук, точно с неба, замирающий, печальный».
А ведь теперь мы знаем, что это приближающийся и неясный гул, катящийся, от взрывов Первой мировой войны, от выстрела стоящего рядом с нами мрачного крейсера «Аврора», от последующей революции, Гражданской войны, красного террора, от всего того, что будет увидено и испробовано прототипами персонажей того же «Вишнёвого сада». Ведь речь идёт о том поколении, о котором А. Блок напишет: «затопили нас волны времен, и была наша участь — мгновенна».
Теперь о категории прошлого
Т.Ю. Базаров предлагает говорить в этом случае о «бывшем». Прошлое — проходит, прошло, оставляя следы, фиксируемые памятью. Едва ли не треть научной психологии занимается ныне памятью. И каких только видов её уже не выяснено: непосредственная, опосредованная, долговременная, кратковременная, рабочая, ультракратковременная, архаическая, иконическая, биографическая, автобиографическая, зрительная, слуховая, семантическая, фонематическая, пространственная и прочая.
Каждый вид памяти словно устанавливает свою камеру наблюдения и круглосуточно фиксирует свой ресурс запечатления, сохранения и воспроизведения.
Что память… А изучение мышления? Восприятия? Какая изощренная система классификаций, тонкостей, какая глубина современного аппаратурного мозгокопания…
Человек просвечен, высвечен со всех сторон, запеленгован тысячами наблюдений. Детекторы лжи, полиграфы давно стали обиходом многих учреждений. А обслуживающие их психологи? Распространенные специальности.
Следственный комитет недавно сообщил по радио о недавно примененных новейших аппаратах фиксации движения глаз, позы, мимики, мышечных движений при допросах и интерпретации этих данных физиологами и психологами.
О постоянстве наружного наблюдения можно и не говорить. Моя коллега недавно сообщила, что на картах Гугл, т.е. на снимке из космоса, она обнаружила даже дощатый сортир на своем загородном дачном участке. Однако какое это все имеет отношение к ней, ко мне, к вам? Где я, находящийся под постоянным наблюдением всех этих наружных и внутренних камер слежения?
Где не мои глазодвигательные реакции, а мое неповторимое восприятие мира? Где я не просто прошёл, мелькнул — а был и пребывал. Где моё сбывшееся и несбывшееся? И когда оно наконец проявилось, проявится?
Вот и Самуил Маршак вопрошает:
«Ты много ли видел на свете берез?
Быть может, всего только две, —
Когда опушил их впервые мороз
Иль в первой весенней листве.
А часто ли видел ты близких своих?
Всего только несколько раз. —
Когда твой досуг был просторен и тих
И пристален взгляд твоих глаз».
Ну и наконец о настоящем
В чём суть пролёта из тьмы во тьму — из тьмы прошлого в тьму будущего? Тахир Юсупович предлагает нам другую семантику, весьма близкую к экзистенциальной. Существование, сущее, существенное. Сущее, как писал М. Хайдеггер, это всегда есть мы с вами.
Впрочем, здесь можно с Т. Базаровым не согласиться, оставив настоящее как то, на чём я настаиваю, стою, укореняюсь. Тогда это, конечно, близко к «дазайн» (Dasein, нем.), «я есмь», «я есть», «я тут». То, что философ В.В. Бибихин перевёл как «присутствие». Это то, на что оглядывается грядущее и чем соединяется бывшее и несбывшееся. То, что находится с ними не просто в психологической сцепке, а в неразрывной целостности живого человеческого «Я». Перед лицом соприсутствия вечности и Бога. Или, иными словами, что противостоит плоскостной линейности причинного детерминизма, того самого, о котором в экспромте Михаила Светлова: «Пятница, суббота, воскресенье — нет у нас от времени спасенья».
Однако пора задуматься и задаться вопросом, что собственно дают эти переименования, что собственно дают наши общие рассуждения сегодняшних блистательных докладов моих коллег. Что даёт это новое внимание к старому основанию?
Во-первых, надо сказать, что прежде всего они дают большую головную боль. С чего это уходить из привычной плоскостной модели? Где надо вспомнить пятницу, починить субботу, чтобы обеспечить воскресенье. Жили ведь не тужили, диссертации защищали. А тут на тебе! Не имела баба хлопот и купила порося… Но сама мысль о таком переименовании, я думаю, возникла не случайно.
Хотя бы взять нынешний эксперимент, когда сошлись люди, которые встречаются в среднем полтора раза в год, и то главным образом на этом Саммите. А они говорят об одном, вернее, о сходном.
Психология — и теоретическая, и в особенности практическая — подошла сейчас к человеку настолько близко, что прежние методологические позиции здесь не годны. Или, по крайней мере, требуют существенной коррекции и пересмотра. Во всяком случае, надо менять позиции и на полном серьезе вновь подружиться с философией. И не только материалистической, но и идеалистической, и религиозной. Пойти поучиться, присмотреться к их выводам и постижениям. Например, пониманию свободы, назначения, блага, спасения. Понятий, которые выпали, и уже давно, из психологии вовсе.
Вот, например, беру наудачу философа, он пишет: «Будущее возможно не только как уходящая в бесконечность стрела времени, но и как воспарение над его линейным процессом. Подобное будущее выносится из общего потока времени и заземляется в любой его точке».
Но смотрите, после прозвучавших сейчас рассуждений мы можем уже дерзнуть добавить от себя. То будущее, которое способно выноситься из общего потока и заземляться в любой его точке, следует назвать грядущим. Именно тем активным и живым грядущим, о котором мы читаем у Бориса Пастернака:
«Грядущее на всё изменит взгляд,
И странностям, на выдумки похожим,
Оглядываясь издали назад,
Когда-нибудь поверить мы не сможем.
Когда кривляться станет ни к чему
И даже правда будет позабыта,
Я подойду к могильному холму
И голос подниму в её защиту».
Итак, принятие и дальнейшая разработка предложенных профессором Т.Ю. Базаровым общепсихологических категорий позволяет если не вывести, то, по крайней мере, сделать маленький шаг к выводу психологии из двумерной плоскости линейных устремлений.
Это принятие подразумевает, в свою очередь, наличие объёма, воздуха и того вертикального измерения, без которых вера, надежда, любовь, душа, свобода, спасение — лишь отчужденные мертвые слова, что дурно пахнут, словно пчелы в улье опустелом.
«...И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова».
Н. Гумилев
И последнее, почему такое странное название у доклада. Оно может показаться даже вычурным: «Чёрные мыши грядущего». Думаю, этот маленький секрет все давно разгадали. Это из И. Бродского:
«…и при слове “грядущее” из русского языка
выбегают черные мыши и всей оравой
отгрызают от лакомого куска
памяти, что твой сыр, дырявой.
…Жизнь, которой,
как дарёной вещи, не смотрят в пасть,
обнажает зубы при каждой встрече.
От всего человека вам остаётся часть
речи. Часть речи вообще. Часть речи».
Обозначим выбор. Мы можем продолжать искать, изучать исключительно психологическую семантику этой части речи. Её синтаксис, грамматику, темперамент, мотивы, эмоции, произнесения, коррелировать слова и звуки, фонетику, сопоставлять с мозговыми механизмами произнесения и прочее. Это чудесно, привлекательно, впечатляет, полезно и может бесконечно продолжаться.
Но сколько же можно игнорировать главное: для чего и ради чего эта речь? Что и кому человек хочет передать этой речью? Что я желал бы оставить той частью речи, которая останется после меня. Пусть одной фразой, словом, словечком, даже междометием, интонацией, восклицанием, молчанием, вздохом. С кем я?
Для кого нужна моя не изъеденная ещё мышами грядущего часть речи? Малая или побольше. И кто мою речь слышит и жаждет? Человечество, друг, мужчина, женщина, ребёнок, Бог. Который ведь зачем-то сохраняет всё и «даже усечённый волос», но более всего «слова — прощенья и любви, как собственный свой голос».
«…и усечённый волос —
Бог сохраняет всё; особенно — слова
прощенья и любви, как собственный свой голос».
И. Бродский
И тогда наша битва за личность не в одной горизонтальной плоскости и хлопотах деятельности, но в подъёме, достижении той высоты, с которой впервые возможен свободный нравственный выбор. С которой мы можем увидеть, пережить, признать, простить бывшее, сущее и грядущее.
В этом многотрудном, не теряющем из вида землю наборе высоты и состоит возрастание личности, личностный рост, устремленный к предельной точке, выше которой нам не подняться, но и ниже мы не должны править.
Доклад был сделан на 15-м Санкт-Петербургском саммите психологов в рамках панельной дискуссии «От рефлексии — к действию! От обретения смыслов — к созиданию будущего! Как год пандемии с его утратами, испытаниями и запретами повлиял на человечество?». Смотрите полную видеозапись выступления:
Спасибо. Рад, что есть те, кто мыслит масштабно, вне категорий павловских рефлексов и психофизиологии.
Добавлю от себя: "Сегодня есть вчерашнее завтра" (K. Hensley).
Внутри нас время течет из прошлого в потребному будущему, которое, в свой черед, определяет настоящее.
Благодарю вас за ваш труд!
, чтобы комментировать
Спасибо! Думаю, что сегодняшняя теоретическая и по большей части практическая психология отошла от человека настолько далеко, (возможно, даже, поднялась настолько высоко), что продолжает неистово применять прежние методологические позиции, установки, методики... Психологи-теоретики и психологи-практики настолько, мне кажется, забыли в настоящем о своей миссии (помощь людям во всех проявлениях науки и практики), зациклились на себе самих, что утрата этики в профессии уже никого сильно не волнует, закон, который позволил бы защитить и клиентов и психологов все еще никак не может быть разработан и принят. Это такие земные и банальные вещи, до которых психология уже не снисходит. Какое грядущее у психологии? Возможно, то же, что и у философии и искусства.
, чтобы комментировать
Спасибо! Очень своевременная озабоченность проблемой будущего в психологии, верно подмечена необходимость рассматривать позицию психологов с обращением к извечным вопросам добра и зла в философии. С грустью вспоминаю наши беседы с Юрием Ивановичем - мы собирались подробнее обсудить неразрывную связь психологии личности и базовых аспектов философии. Не успели...
, чтобы комментировать