Парадигма психотерапии в XXI веке: новые фокусы внимания. Кризис гуманизма

Медведев Николай Николаевич проведет на Саммите психологов 2 июня обучающую мастерскую «Культурное поле психотерапевта в XXI веке». Подробнее о мероприятиях Саммита

Мир изменился.

Многое из того, что мы привыкли считать незыблемым и неприкосновенным теперь подвергается глобальном пересмотру. Мир лихорадит. Меняются границы. Меняются отношения. Меняется психика. А вместе с ней меняются и психические болезни. Таковы беспощадные особенности нашего времени. Времени, в котором мы живем. Вместе с тем, мы очень часто сталкиваемся с мнениями, что психотерапия (да и психология тоже) не может адекватно меняться, потому что ее концепции не соответствуют критериям научного знания. И никогда не будет соответствовать.

Нет ни устойчивых концепций, которые бы могли четко отвечать на вопросы, которые ставит перед ними практика. Нет даже четких представлений о том, как, в конце концов устроен сам объект воздействия психотерапии – сама человеческая психика! «Да что же это такое?» - может воскликнуть какой-нибудь весьма материалистичный патофизиолог (отоларинголог) – и, конечно, в чем-то он будет прав, но только отчасти. Действительно, концепции психотерапии не соответствуют критериям научного знания. И никогда не будут соответствовать.

Ведь дело вот в чем: психотерапия – это люди, которые занимаются ею. Это люди, между которыми она происходит. Поэтому психотерапия меняется вместе с ними. Конечно, эти люди обладают некоторыми методологическими знаниями. Они приблизительно знают из собственного опыта – в каком направлении, и каким образом двигаться. Их научные построения, застывшие в знаниях и словах, полезны ровно до тех пор, пока они гибко отвечают на изменения ситуации. Но что делать, если скорость изменений мира возрастает настолько, что новые системы знаний не успевают за ними? Практика не ждёт, и у нас, людей, совсем не остается времени на построение новых знаний, ведь извлечение опыта, его переработка, требует значительных усилий и немало временных затрат.

XXI век – самое время озадачиться ответом на вопрос, что делать в том случае, если изменения происходят слишком быстро.
Давайте рассуждать последовательно? Я верю, что больше всего возможностей мы извлечем, если не станем метаться от одной спасительной инновации к другой, а будем спокойно и неторопливо рассуждать.

Концепции психотерапии всегда создавались вполне конкретными людьми во вполне конкретное время – и все мы, конечно, отлично знаем этих людей. Про них написано множество томов, их личные вещи хранятся в музеях, им посвящены целые библиотеки, а где-то, кажется, даже есть улицы, названные в их честь. Все это создает некоторый флер «неприкосновенной святости», что, конечно, тоже вполне понятно – учение не может существовать без «отцов-наставников», иначе непонятно, за кем, в конце концов, идти. Особенно в начале пути, пока не выработался собственный вектор развития. Опять же, ссылки на научных авторитетов часто являются решающим аргументом в дискуссиях, когда свои аргументы, к сожалению, заканчиваются. Я думаю, многие это переживали. Опыт работы этих людей, мастерски отображенный ими в книгах или же искусно донесенный на различных собраниях, переданный нам через своих учеников, составляет бесценный материал, на который мы можем ориентироваться при осознании собственного пути. При формировании нашего собственного опыта и системы знаний. И, тем не менее, давайте зададимся кощунственным, в сущности, вопросом – а как этот опыт мог складываться у Них? У наших Отцов Основателей? Прежде всего, давайте обратим свое внимание на тот период, в котором они жили. Бессмысленным мне кажется отрицать, что каждый человек живет в рамках определенной культуры - и в том числе наши учителя тоже являлись теми людьми, на которых воздействовала целая социально-культурная эпоха. Я предлагал бы здесь не брать классический психоанализ, так как он претерпел слишком уж большие изменения с тех пор. Я бы как раз концентрировался на второй половине XX-го века, когда основное развитие получили (но созданы были, конечно, ранее) такие направления психотерапии, как гештальт-подход (который мне по личным причинам очень хочется выделять в отдельную ветвь), экзистенциально-гуманистический и когнитивно-поведенческий подходы (я имею ввиду здесь концептуальное объединение работ Эллиса и Бека) и, конечно, несколько обновленный психоанализ. Так вот, что это было за время? Давайте-ка припомним: это было время, когда мир оправлялся от чудовищного шока двух мировых войн. Первая и вторая мировые войны прокрутили сквозь свою мясорубку десятки миллионов людей. Одна шестая часть суши была погружена сразу после этого в параноидальный тоталитаризм. Две мировые державы были втянуты (друг другом) в гонку ядерного вооружения. Карибский кризис. Некоторые СМИ всерьез говорят о третьей мировой войне – теперь уже, конечно, ядерной. Чувствуете, как сгущаются краски? Как уже почти гремят боевые марши и кровавые знамена снова поднимаются в прозрачной синеве?

И вот каким образом в таких условиях могла разрабатываться психотерапия?

На каких концепциях она могла базироваться? Естественно, что только на одной – самой главной – свобода. Полная неприкосновенность человеческой личности. Гуманизм, нет – сверхгуманизм. Никакого принуждения. Освобождение. Права человека и личности. Свобода желаний, эмоций и самовыражения становились тогда высшими ценностями, на которых начинали одновременно базироваться экзистенциально-гуманистическая, гештальт, и психоаналитическая ветви. Человеческое «Я» мгновенно возвелось в центр осознанности и торжественно стало отныне главным фокусом внимания в кабинете психолога для клиента.

Почему так произошло? Очень просто – любая система (в том числе и система социально-культурных ценностей, воплощенная в своих носителях - людях) подчиняется закону гомеостаза, то есть стремится к равновесию. Поэтому вполне естественно, что после полного уничтожения значимости каждого отдельного человека в условиях войны (сначала действительной, а затем - холодной), маятник культурных ценностей набирает скорость в обратном ходе – вперед, к ценности каждого человека, предоставлению ему максимальных свобод, возможностей для самовыражения, высказывания и реализации своего «Я» вовне, в окружающий мир. «Я» становится очень ценным.

Таким образом, психотерапия строится людьми, которые хотят прежде всего противостоять социально-культурной парадигме порабощения и обесценивания Личности в военно-индустриальной воронке возрастающего напряжения.

Эти люди разрабатывают психотерапию соответствующего характера: с соответствующими интервенциями. Весьма характерными фокусами внимания. Очень специфическими техниками – и так далее. Можно, конечно, искать различия между разными ветвями психотерапии, но я, скорее, предлагал бы обращать внимание на одно яркое сходство – методологически все (абсолютно) ветви психотерапии фокусируют внимание клиента на его свободе, ценности его «Я», ставят его в центр понимания себя и мира, выстраивая уже от него систему свобод, ценностей и ощущений.
Подобные ценности начинают со временем транслироваться в среду и из других массовых источников – институтов СМИ, социальных образований, различных движений. Это настоящая контратака гуманизма на мир, обратный ход маятника. «Если вы слышите меня – вы и есть сопротивление».
Все это, конечно, звучит отлично! Не правда ли?

И тем не менее, именно сейчас, когда мы живем в интереснейшее время, на стыке XX и XXI века, во время глобального пересмотра многих ценностей, во время, когда происходят огромные, не побоюсь этого слова, тектонические сдвиги в парадигмах науки, искусства и политики, когда меняется весь мир и психика людей, конечно, тоже чутко реагирует на эти изменения – я предлагал бы обратить внимание не на привычные и во многом очень комфортные для многих концепции свободы и самоценности человека, а на то пространство, где человека еще нет, потому что там еще не было вообще никого. В своеобразное ненаселенное будущее. В terra incognita мирового процесса изменений.

Конечно, мы не можем знать, что нас ждет в том неизведанном месте, куда мы идем. Но мы можем опираться на знание того, откуда мы, по крайней мере, туда вышли. А вышли мы туда, как мы помним, из глобальной атаки гуманизма во второй половине XX-го века.

Давайте, по крайней мере, осмотримся – куда мы попали? Что происходит вокруг?

Я говорю сейчас о глобальных переменах, которые принес с собой XXI век, постепенно вступающий в права. И мы уже можем замечать кое-что, происходящее очень отчетливо.

Конечно же, в связи с тем, что идеи равенства между людьми подкрепляются появлением огромным количеством сверхдоступных площадок для высказывания (например, интернет), возникает отрицание достоверности, например, таких понятий, как «справедливость» и «доброта» - они утрачивают эмоциональную наполненность, будучи сведены к простым социальным концептам, которые могут быть очень относительными. Например, становятся очень отчетливыми и привычными вопросы «Справедливо – для кого?», что было редкостью начала XX-го века. Жан Бодрийяр (Jean Baudrillard) называет этот процесс «девальвацией вечных ценностей», в связи с чем, его подход был назван своеобразной «апокалиптикой XXI века». Не согласен с ним Жиль Делёз (Gilles Deleuze), считающий что «вечные ценности» - это тоталитарные и параноидальные идефиксы, которые препятствуют творческой реализации. Истинный идеал XXI века - это хаос, первоначальное состояние неупорядоченности, состояние нескованных возможностей.

Тем не менее, как бы мы его не называли, хаос наступает, хотели бы мы этого или нет. Хаос – это наш новый социо-культурный аспект. Своеобразная бесконтрольность, погруженность в полную саморегуляцию (потому что другой регуляции более нет) – это та реальность, которую принес с собой XXI век и с которой сталкивается его житель (хотя лично мне больше нравится термин – «обитатель»).

Таким образом, люди, выстроившие методологию психотерапии во второй половине XX-го века произвели блестящую контратаку гуманизма на существующие в среде обесценивающие личность тенденции, что привело к несколько другой крайности – хаотичному разрушению общественных ценностей и формированию культа личности (теперь уже каждой отдельной).

В этой новой реальности, в хаосе, теперь живем и мы, люди помогающих профессий (психологи, психиатры, психотерапевты) – и там же живут наши клиенты.

Изменились ли мы? Что же происходит теперь между нами? Как мы встречаемся? Зачем? Что мы делаем? Вот те вопросы, которые могли бы быть интересны, на мой взгляд, для каждого из участников этого процесса. Как повлиял на нас стремительно меняющийся социально-культурный аспект реальности?

Я попробую поделиться своим опытом в этой статье – может быть, это окажется любопытным для кого-то, кто думает о чем-то похожем (или наоборот).

Вообще, при работе с клиентом, психолог, по моему опыту обучения, может иметь четыре фокуса внимания – на клиенте, на себе, на пространстве между ними и на своих знаниях. Если все эти зоны для психолога вполне ясны – то интервенции будут достаточно точными. Конечно, ясность в этих зонах достигается длительным обучением, собственной психотерапией и супервизией.

Но, на мой взгляд, есть ещё один фокус внимания, который зачастую опускается, а бывает, что и попросту игнорируется – как клиентом, так и психологом (разница здесь в том, что можно его либо не заметить, а можно заметить, и не придать значения). Так вот – речь идет о социально-культурном векторе влияния на пространство работы и на ее участников.

Попробую пояснить. Дело в том, что на пространство работы, конечно, влияют и клиент, и психолог. Личность, характер, поведение, опыт прожитого формируют самое важное, без чего не может быть никакой психотерапии (какими бы отточенными не были интервенции психолога, какими бы ясными не были потребности клиента), так вот – все это формирует отношения, живой контакт двух людей. Психотерапия – это когда человек пришел к человеку, прежде всего, важно понимать и проживать эту ясность для по-настоящему хорошей работы. Но важно ощущать и другое – то, что оба участника в совершенно равной мере подвержены воздействию еще одного очень серьезного вектора: социокультурного.

Что это значит?

В психотерапии мы теперь постоянно постулируем равенство двух людей, которые участвуют в контакте, одинаковую ценность участников психотерапевтического пространства, важность осознанности и еще множество вещей, которые зачастую вообще не имеют ничего общего с миром, в котором живет клиент. И с миром, в котором живет психолог.

Как это происходит?

В психотерапию психолог приносит много своих методологических ценностей – теперь это ценности равенства, важности «Я», свободы самовыражения. И, конечно, возможность психотерапии напрямую зависит от того, насколько клиент эти ценности разделяет. Но разделяет ли эти ценности мир вокруг клиента? А вокруг психолога? Давайте помнить, как и когда они формировались. Давайте помнить, что они явились все-таки результатом сопротивления военно-промышленной, подавляющей истерии. А насколько сейчас среднестатистический обитатель хаотического XX-го века нуждается в свободе? Нет ли здесь, наоборот, потребности в некоторых границах? В определенности своих ролевых моделей? Которые бы достаточно четко обозначали положение человека в хаосе неопределенных возможностей?

И как тогда нам, нам с вами, психологам и психотерапевтам XXI-го века, обойтись с нашей методологией?

В наши возможности теперь входит принятие нового опыта – опыта нового мира, мира хаотического, мира с девальвированного ценностями, с неопределенными границами, с открытыми для всех, но не очень ясными возможностями. Это мир, в котором живем мы, в котором живут наши клиенты, в котором мы встречаемся. И принятие этого нового опыта, его переработка и усвоение, признание и привнесение в работу создает для нас уникальную возможность двигаться в полном контакте с ним, не избегая мирового процесса и не игнорируя его.

Я верю в то, что, только если находишься в этом полном контакте, возможна хорошая работа, ведь если мы – и психологи и клиенты – будем создавать открытое психотерапевтическое пространство, открытое влиянию социально-культурного аспекта, совершенно четко признавая его и фокусируясь на нем, то тогда мы будем двигаться вперед со скоростью мировых изменений, соблюдая единственную неизменную психотерапевтическую догму – оставаться живыми.