Нападения в школах — новый вызов современному детству

24 мая при стрельбе в начальной школе штата Техас погибли 19 детей и 3 взрослых. Нападавшим оказался 18-летний мужчина, в результате задержания сотрудниками полиции он погиб. По данным СМИ, стрелявший в детстве страдал от издевательств сверстников из-за дефектов речи — он сильно заикался и шепелявил.

В связи с этой трагедией обращаем внимание читателей на лекцию Натальи Михайловны Кий, кандидата педагогических наук, доцента кафедры психологии и дефектологии Белгородского института развития образования, преподавателя Института практической психологии «Иматон» «Нападения в школах — новый вызов современному детству». Публикуем фрагмент лекции.

«Эффект Колумбайна*» стал пусковым механизмом, иррациональной идеей, охватившей сознание индивидуума.

Он провоцирует и будет провоцировать ремейки, к сожалению. Потому что он активно тиражируется, как мы сейчас увидим, и живет в сознании людей и в сетевой субкультуре.

Почему же это случилось именно после «Колумбайна*»?

Все, что произошло в школе «Колумбайн*», было задокументировано и обнародовано с пугающей точностью. Включая видео самого нападения, когда два подростка совершенно бесстрастно, механистически, как герои компьютерных игр, стреляют по живым мишеням. Сайт напавших на школу Харриса и Клиболда дал полную информацию о длительной подготовке нападения, инструкцию по изготовлению взрывных устройств и их испытанию, дневники нападавших, книги их родителей. Фото и видео уже два десятка лет кочуют по сети и вдохновляют на повторы.

Исследователи США зафиксировали «эффект Колумбайна*». Рост риска подражательного повтора в течение 13 дней после нападения вырос на 22%. Это эмпирически установленные цифры. Из 12 случаев в США в течение 8 лет после случая в «Колумбайне*» 8 упоминали эту школу в мотивации своего поступка.

Что произошло? Трагедия, преобразованная в сенсацию, дала толчок к желанию мимолетной известности звезды. Тиражирование деталей, подтягивание схожих по форме, но разных по сути случаев активизирует комплекс Герострата, надежду на огласку, хоть посмертную. Даже сцены с похоронами в новостях, интервью жертв, подача СМИ — нагнетают обстановку и где-то вызывают восхищение: «Вот что может сделать один смелый и особенный!»

Наша кафедра провела исследование контента в сети коллег-профессионалов на тему шутинга. Статьи журналистов не рассматривались. У нас было много интересных находок, несколькими мы хотели бы поделиться. Я не буду называть конкретных имен, городов. Наша задача не кого-то критиковать, а провести анализ наиболее типичных вещей.

Методические рекомендации одного образовательного центра российского крупного города названы «Профилактика буллинга, кибербуллинга и скулшутинга в образовательном учреждении». В этих рекомендациях мы видим изображение с камеры видеонаблюдения, вооруженные Клиболд и Харрис во время расстрела детей в школе «Колумбайн*». Т.е. используется известное фото, которое стало мемом деструктивной сетевой субкульутры.

И хотя над изображением располагался красный треугольник с надписью «Внимание, опасно! Скулшутинг!», он не нивелирует эффект от реального фото убийц в школе.

Если он перекочует с методических рекомендаций в памятку для школьников, что вполне логично, то это будет нативной рекламой нападения.

Лет 15–20 назад в школах была активная пропаганда профилактики употребления ПАВ. Тогда было много социальной рекламы на эту тему, среди которой можно было встретить такого рода плакаты: шприц, капли крови, череп — символы запугивания. Что, как потом выяснилось, не работает для подростков, дает крайне кратковременный эффект, потому что включаются психологические защиты.

Тексты рядом с теми картинками были примерно такие: «В мире 5 млн людей употребляют наркотики». Какой был скрытый смысл этой рекламы? Если 5 млн людей употребляют, значит, и мне можно. Если цель была запугать, то она не достигалась.

Сейчас социальная реклама другого качества, она делается на позитивных ценностях: ценностях здорового стиля жизни, успешности (жизненный успех — первая из ценностей в иерархии современных подростков, как показывает социологический опрос).

По профилактике кибербуллинга, скулшутинга пока почти нет методических рекомендаций и отечественной социальной рекламы. Конечно, при её разработке необходимо избежать опыта прошлых ошибок.

В одном научном журнале в статье уважаемых авторов, докторов наук, был с правовой точки зрения, сущностно, достаточно глубоко рассмотрен феномен, о котором мы сегодня говорим. Писали юристы, но была сделана попытка междисциплинарного подхода. Некоторые предложения совпадают с нашими и мы их сегодня озвучим позднее. Но процитируем название статьи дословно: «О предотвращении “Колумбайна*” (скулшутинга) в образовательных учреждениях».

Среди предложений звучит такое: по аналогии с неделей против буллинга в английской школе предлагаем провести день профилактики буллинга и «колумбайна*» в российских школах.

Представляем возможную реакцию: коллеги в школе, вдохновленные регалиями авторов и предлагаемым мероприятием, вывесили такое объявление: «В школе день профилактики “колумбайна*”».

Вспомним мысль Фрейда, высказанную на инициированном им первом детском конгрессе, посвященном школьным суицидам, в 1909 году. Он сказал, что в школах много насилия, есть случаи суицида школьников… «Есть и будет, — предположил Фрейд, — потому что школа — это сообщество незрелых личностей. И важна роль зрелого человека». В этом была его мысль: незрелая личность без руководства превращается в стаю. Это прекрасно изображено в книге У. Голдинга «Повелитель мух». Фрейд говорил: «Мы вслед за подростками не только создаем свои научные фанфики и распространяем этот синдром Вертера в профессиональной среде, но и совершаем превентивную ошибку в работе с детьми». Для незрелой личности само слово «колумбайн*» звучит запретно, опасно, волнующе, вызывает интерес… Т.е. историю с превентивными ошибками необходимо осознать и остановить. Недопустимо употреблять термин «колумбайн*», закрепляя эту субкультуру и открывая этой субкультуре дверь в школу.

Но дело не только в подражательном эффекте и желании прославиться. Чтобы феномен стал таким живучим, чтобы он захватывал все больше и больше стран, нужна идеологическая база, философия, которая оправдывает насилие.

Цитирую слова агрессора из Казани: «С точки зрения российского законодательства я вину признаю. А так — нет. Я имел право убивать людей». О каком праве говорит преступник? Какая мировоззренческая позиция дает ему право убивать?

Чтобы это понять, вернемся к истокам рождения феномена. Эту мину замедленного действия, на наш взгляд, еще в 2009 году во время инцидента в школе «Колумбайн*» заложил социолог Ральф Ларкин, член коллегии уголовного правосудия в Нью-Йорке. Цитирую его слова: «Харрис и Клиболд заложили сценарий для стрельбы в школах. Яростная стрельба как откровенно политический акт угнетенных учащихся, пострадавших от сверстников, это не только месть, но и средство протеста против травли, запугивания, социальной изоляции и общественных обрядов унижения».

Идеи Ларкина подтвердили посмертные экспертизы личности стрелков, которые провели психиатры. Они, по утверждению исследователей, имели низкий социальный статус в детских коллективах, подвергались остракизму, что не замедлило отразиться в общественном сознании подросткового сообщества. После публикаций результатов этих экспертиз 80% опрошенных подростков считают основным мотивом действия стрелков — месть за травлю со стороны сверстников или педагогов. Т.е. преступлениям придали протестную мотивацию. Социально неадаптированные, психически неустойчивые посетители сетей получили научное обоснование своим убийствам.

Представление в общественном сознании кампании «колумбайна*» как выигрышного лотерейного билета для всех униженных и оскорбленных, на наш взгляд, недопустимая объясняющая концепция.

* «Колумбайн» — запрещенное в России террористическое движение.

Полная видеозапись лекции Н.М. Кий «Нападения в школах — новый вызов современному детству»: