Состоялась II Международная конференция по консультативной психологии и психотерапии «Консультативная психология: вызовы практики», посвященная памяти Федора Ефимовича Василюка.

В рамках секции «Научное наследие Ф.Е. Василюка» с докладом «Переживание как деятельность» выступил Вадим Артурович Петровский, профессор, доктор психологических наук, член-корреспондент Российской академии образования, научный руководитель Центра фундаментальной и консультативной персонологии Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

По просьбам участников конференции проф. В.А. Петровский делится текстом прозвучавшего доклада на страницах «Психологическй газеты».

Выдающееся открытие Федора Василюка — соотнесение двух далеко отстоящих друг от друга фундаментальных психологических категорий: «переживание» и «деятельность», — и, соответственно, построение совершенно нового в психологии конструкта «деятельность переживания». Когда-то в российской психологии было открытием трактовать восприятие как действие (А.Н. Леонтьев, А.В. Запорожец, В.П. Зинченко, Ю.Б. Гиппенрейтер,  Л.А. Венгер и др.). Ф.Е. Василюк, как представитель, бесспорно, леонтьевской психологической школы, нашел для себя возможным предложить не менее, но даже более парадоксальное сочетание понятий; для многих психологов тогда это был взрыв. В.П. Зинченко, относящийся в те годы несколько скептически к работам своих современников, побуждая «молодняк» обращать свои взоры к классикам, дал высокую оценку книге «Психология переживания» Федора Ефимовича, написав, я бы сказал, восторженное предисловие к ней.

Но вброшенная Василюком тема «переживание как деятельность» до сих пор отнюдь не исчерпана. Думаю, что в категориальной связке «переживание» и «деятельность», помимо открытых самим Федором Ефимовичем возможностей, содержатся некоторые дополнительные (на этапе оппонирования докторской диссертации Ф.Е. Василюка я не видел этих возможностей, а теперь, увы, с запозданием,  вижу).

Чтобы кратко очертить их, нам понадобилось бы соотнести категорию «переживание» с двумя другими  базовыми психологическими категориями. Одна из них — в глазах психолога личности — выглядит нереспектабельно, кажется слишком простой (но Мартин Хайдеггер неслучайно квалифицировал самое простое в познании как самое сложное); речь о  категории «ощущение». Очевидно, не менее «простой» является и другая  категория — «Я». Нет смысла даже пытаться в режиме 10-минутного выступления обсуждать эти категории в деталях, но напомню только, что не любое ощущение есть переживание: к тому моменту, когда это случится, должно присутствовать Я¹. Федор, конечно, прав, когда пишет: «Мы не скажем, что “младенец переживал отнятие от груди”». Естественно, мы не можем сказать ничего подобного, пока не дождемся появления Я. Ведь переживание есть прежде всего то, что дано (принадлежит) Я, входит в его состав, и поэтому необходимо, чтобы индивид  чувствовал (ощущал) принадлежность ощущений территории его Я. Вне этого ощущения не обладают статусом переживаний (см. рис. 1). Так, например, переживание «красного» есть ощущение красного + ощущение его принадлежности территории Я. Строго говоря, там присутствует более сложная конструкция ощущений, образующих целое: «красное» + «вижу» + «принадлежит» + «Я» (где все элементы суть ощущения). Возможно, это прозвучало бы странно, но позволим себе дать следующее определение: переживание есть ощущение, данное мне в ощущении. Не могу не вспомнить по этому поводу парафраз памятного моим ровесникам ленинского определения «материи». Не стесняющийся в своих выражениях воинственный материалист Владимир Ильич писал, что материя есть «объективная реальность, данная нам в ощущениях». Приводя эту дефиницию, философ, логик, социолог, писатель  Александр Александрович Зиновьев добавил к ленинскому определению всего одно слово в конце: «…Богом».

Рис. 1. Ощущение и переживание

И тут есть крайне занятная вещь, отнюдь не всегда бросающаяся в глаза. Так как наше Я возникает не сразу, то оказывается, что ощущения — есть, а наше Я еще отсутствует. То есть ощущения немалое время жизни еще никому не даны, они, как ни странно, — ничьи (см. в центре рисунка). Они не переживаемы, хотя уже есть. Ведь только потом в океане ощущений, из комбинации ощущений рождается Я — как культурно организованная форма соощущения ощущений. И только тогда, как я уже говорил, ощущения превращаются в переживания (см. рисунок — ощущение в «оболочке» ощущения принадлежности  Я).

Примером присвоения ощущений может служить базовый вопрос терапии Фредерика Перлза: «Что Вы чувствуете здесь и теперь?» Другой сходный пример — фокусинг Юджина Джендлина, где произносятся  такие слова: «Почувствуйте, что за ощущение возникает внутри вас..» Эти слова «почувствуйте, что за ощущение…» суть призыв к деятельности переживания. Здесь же и «перерешения» в парадигме транзактного анализа, размораживающие запрещенные чувства, и «разрешения» Эрика Берна, преодолевающие диктат драйверов: «Будь совершенным», «Радуй других», «Будь сильным», «Старайся». Все это эффекты работы деятельности переживания «на входе» в Я.

Но деятельность переживания обеспечивает некоторые особенности проживания ощущений на территории Я, например, такие полярные явления, как зацикливание и смыслополагание (см. рисунок). О порождении новых смыслов ярко писал Василюк. К явлениям смыслополагания мы относим также активность «над порогом» ситуативной необходимости: человек сам себе «заказывает» трудности и, справляясь с ними, ощущает и реализует себя как субъект. В данном случае, я думаю, уместен термин Вернера Эрхарда «пере-переживание».

Есть, наконец, и другие проявления деятельности переживания. Они — «на выходе» из Я. Это процессы отщепления ощущений от других ощущений в Я, отделения их от себя. Человек изживает их. Василюк, говоря о деятельности переживания, часто имел дело именно с такими процессами.

И здесь мы сталкиваемся с проблемой, которая, в простой формулировке, звучит так: кому принадлежат ощущения? Одно из возможных решений ранее мы уже рассмотрели: они принадлежат мне — моему Я. Но ведь, возможно, не только мне? Что если кому-то другому во мне? Ведь многое здесь зависит от проницаемости границ «Я — Ты». Присутствие другого во мне и меня в другом производится такими процессами, как «интроекция», «проекция», «проективная идентификация», — все это процессы, позволяющие переместить ощущения из одного Я в другое: всё дело в локализации ощущений, как показано на рисунке.

Кому еще могут быть «транслированы» переживания? Василюк нам подсказывает, хотя говорит об этом иначе: существует инстанция Всеобщего (Высшего) Я; переживания могут быть обращены в надличное – к нему, этому Всеобщему Я.  Вспомним Л.Н. Толстого: «Умереть значит мне, частице любви, слиться с всеобщим и вечным источником».

Многие думы Федора были обращены к этому Высшему Я.

Резюмирую. Переживание как деятельность есть деятельность присвоения «ничьих» ощущений, их трансформация и переадресация. Деятельность переживания многофункциональна: метафорически — это «несение вахты» на входе в Я, «обустройство» ощущений на территории Я, «дежурство» на выходе, «доставка» ощущений в другие миры.

Послесловие

В тексте выступления на конференции, посвященной памяти Ф.Е. Василюка, я говорил об инстанции Всеобщего Я в сознании человека. По этому поводу одна из участниц конференции, глубокоуважаемая Наталья Петровна Бусыгина, обратила мое внимание на то, что Василюк в работах, посвященных молитве, говорил об обращенности человека к Богу, что отличается от моей собственной версии. Думаю, Н.П. Бусыгина права:  у Василюка — действительно иначе.

В своих собственных  построениях я опираюсь на общую идею потребности человека в персонализации — полагании себя в другого (работы 1981–2020 гг). Но та кже, как и Федору, мне близка идея «адресованности переживаний» (наш общий Учитель, Алексей Николаевич Леонтьев, с удовольствием цитировал на лекциях слова К.И. Чуковского:  «Я не тебе плачу, а тете Симе», — слова, которые, как всегда с изяществом, инкрустирует в свои повествования Василюк).

Подчеркиваю при  этом, что в сознании каждого или большинства из нас, независимо от типа индивидуальной  религиозности, существует особая инстанция — «Всеобщее Я» («Божественное» во мне)», что феноменологически не отличимо от  гипостазы Его, то есть бытия Его наяву (рука не позволяет писать это слово  с маленькой буквы). Вспоминаю слова блистательного В.В. Налимова: «Я принимаю все религии мира, кроме единственной — религии атеизма».

Не думаю, что в психологическом — не религиозном — измерении я вступаю в существенное противоречие с Федором и подчеркиваю нечто иное, чем он.

Отвлекаясь от возможных расхождений в данном вопросе, приведу важные слова Ф.Е. Василюка, описывающие психологическую «работу» деятельности переживания в процессе «переадресации»: «Всякое человеческое переживание имеет имманентного адресата…»;  «Молитвенная адресация чувства сразу же начинает менять процесс его переживания… На вершине же этого молитвенного выражения переживания, если человеку в полноте удается адресовать переживание к Богу или святым, с переживанием случается метаморфоза, меняющая всю его внутреннюю логику: “логика удовлетворения” сменяется “логикой восполнения в бытии”».

¹ Подробнее — Петровский В.А.  Я: конфигурации артефакта // Культурно-историческая психология. 2014. Т. 10. №1. С. 61-–78. https://psyjournals.ru/kip/2014/n1/index.shtml