Любовь как личностный смысл: фрагмент будущей книги А.Г.Асмолова

Любовь рождается тогда, когда другого понимаешь без слов, когда общаешься смыслами, а не только словами.

Я уже упоминал, что язык любви — это общение с Другим как с Собой. Мой любимый психолог Лев Выготский называл подобное общение, доходящее до Монблана понимания, внутренней речью. В седьмой главе своей поэтики психологии, озаглавленной «Мысль и слово», Выготский приводит потрясающий фрагмент из «Анны Карениной» другого Льва — Льва Николаевича Толстого. В этом фрагменте толстовской драмы о любви за пределами семейных уз, любви, бросающей вызов мнениям света и принятым социальным нравам, крупными мазками толстовской смыслописи пред нами предстает кульминация любви как понимания друг друга. Эту кульминацию любви я и называю «любовь как внутренняя речь Одного на Двоих».

«Яркие примеры таких сокращений внешней речи и сведения ее к одним предикатам мы находим в романах Толстого, не раз возвращавшегося к психологии понимания. «Никто не расслышал того, что он (умирающий Николай Левин) сказал, одна Кити поняла. Она понимала потому, что не переставая следила мыслью за тем, что ему нужно было». Мы могли бы сказать, что в ее мыслях, следивших за мыслью умирающего, было то подлежащее, к которому относилось никем не понятое его слово. Но, пожалуй, самым замечательным примером является объяснение Кити и Левина посредством начальных букв слов. «Я давно хотел спросить у вас одну вещь». — «Пожалуйста, спросите». — «Вот», — сказал он и написал начальные буквы: К, В, М, О, Э, Н, М, Б, 3, Л, Э, Н, И, Т. Буквы эти значили: Когда вы мне ответили: этого не может быть, значило ли это никогда или тогда». Не было никакой вероятности, чтобы она могла понять эту сложную фразу. «Я поняла», — сказала она, покраснев. «Какое это слово? — сказал он, указывая на «Н», которым означалось слово никогда. «Это слово значит “никогда”, — сказала она, — но это неправда». Он быстро стер написанное, подал ей мел и встал. Она написала: «Т, Я, Н, М, И, О». Он вдруг просиял: он понял. Это значило: «Тогда я не могла иначе ответить». — Она написала начальные буквы: «Ч, В, М, 3, И, П, Ч, Б». Это значило: «Чтобы вы могли забыть и простить, что было». Он схватил мел напряженными дрожащими пальцами и, сломав его, написал начальные буквы следующего: «Мне нечего забывать и прощать. Я не переставал любить вас». — «Я поняла», — шепотом сказала она. Он сел и написал длинную фразу. Она все поняла и, не спрашивая его, так ли, взяла мел и тотчас же ответила. Он долго не мог понять того, что она написала, и часто взглядывал в. ее глаза. На него нашло затмение от счастья. Он никак не мог подставить те слова, какие она разумела, но в прелестных, сияющих счастьем глазах ее он понял все, что ему нужно было знать. И он написал три буквы. Но он еще не кончил писать, а она уже читала за его рукой и сама докончила и написала ответ: да. В разговоре их все было сказано: было сказано, что она любит его и что скажет отцу и матери, что завтра он приедет утром» («Анна Каренина», ч. 4, гл. XIII).

Этот пример имеет совершенно исключительное психологическое значение потому, что он, как и весь эпизод объяснения в любви Левина и Кити, заимствован Толстым из своей биографии. Именно таким образом он сам объяснился в любви С.А. Берс, своей будущей жене. При одинаковости мыслей собеседников, при одинаковой направленности их сознания роль речевых раздражений сводится до минимума. Но между тем понимание происходит безошибочно. Толстой обращает внимание в другом произведении на то, что между людьми, живущими в очень большом психологическом контакте, такое понимание с помощью только сокращенной речи с полуслова является скорее правилом, чем исключением».

Любовь и Долг. Я мысленно часто возвращаюсь к сюжету из фильма «Полеты во сне и наяву». В этом продолжении толстовской Каренианы сталкиваются любовь и долг, к которому приковывают узы супружества. Герой фильма «Полеты во сне и наяву», которого проживает Олег Янковский, сталкивается с женой и любимой, находясь в одной машине. И криком души звучит на всю жизнь вонзившаяся в мою память обнаженная боль Олега Янковского: «С Одной — Всё, кроме Долга; с Другой — Ничего, Кроме Долга»!!!

Нежная мелодия диссонансов между Любовью и Долгом звучит и в никогда не стареющем для меня ещё одном мужском продолжении Каренианы — в «Осеннем марафоне», где ценностный диссонанс между любовью и супружеским Долгом прожит мудро нежным Олегом Басилашвили. Именно прожит, а не сыгран.

Многие идентифицируют себя и с Олегом Янковским в «Полетах во сне и наяву», и с Олегом Басилашвили в «Осеннем марафоне». Когда у тебя и любовь, и долг одновременно в двух разных флаконах — это разрывающее твою жизнь Многолюбие. И боль. Боль, когда ты предаешь трепет близкого человека, боль за его боль, но ничего не можешь с собой поделать, чтобы рывком разрубить один из узлов любви.

Не можешь и потому, что ты действительно по-разному любишь своими разными Я.

И только время жизни потом становится временем самого беспощадного из судов — Суда Понимания. Понимания не «задним умом», а, простите, задним личностным смыслом.

Прав был мой учитель психолог Алексей Николаевич Леонтьев. Развитие личности — это Поток разрешения самых трудных задач на земле — «Задач на Смысл».

И самой наитруднейшей из этих личностных задач и является Неразрешимая Задача Любви. И тут теорема Ферма отдыхает.

Суд понимания как непрекращающийся суд разрешения Задач Любви ты вершишь сам над собой. И оказывается, что в жизни существует потаенная лестница — лестница понимания любви как мучительного самоисповедального процесса решения Задачи, а Ради кого ты топал и продолжаешь топать на Планете Людей. И откровение, повязанное с озарением, приоткрывает тебе, что ты можешь расстаться с теми, кого ты страстно целовал, но никогда не расстаешься с Теми, Кто тебя страстно понимал и поступками понимающей любви творил, взращивал, прощал главное из твоих Я в жизни — то самое «Одно Я на Двоих». Это и есть Плод Любви, ради которого не только стоило существовать и быть. Ради этого и стоило Жить.

И этот Плод Любви и есть то самое сокровенное, что и называется Смыслом Жизни, решением той неразрешимой задачи самоназначения, ради которой и идет твоя жизнь любви, жизнь «Одна на…». А на скольких, понимающих тебя только Ради тебя, пусть каждый уж решит САМ.

Одна из глав будущей книги «Психология любви» будет посвящена нераскрытой тайне, а точнее — таинству, которое вослед за лучшими гуманистическими и экзистенциальными психологами автор именует пиковым пере-живанием. Подобное переживание лишь изредка доводится, как бы сказал мастер понимающей психотерапии Федор Василюк, пере-жить. Речь идет о феноменальном феномене, простите за каламбур, Экзистенциального Оргазма.

Экзистенциальный Оргазм являет собой кульминацию соития, таинственное триединство плоти, души и духа, преображение двоих в одно неразделимое целое, порождающие смысл как эскиз, перспективу сосуществования в любви и ради любви. Психоаналитики именуют это прозрение ожогом смысла. А поэты, такие как великий Гете, вкладывают в уста Фауста восклицание: «Остановись, мгновение, — ты прекрасно!» Именно в это мгновение поцелуй способен превратить Чудовище в доброго молодца, а из Лягушки сотворить Царевну…

Фотопортрет А.Г. Асмолова: Анна Данилова.