Риск утраченного достоинства

В начале сентября по всей стране прошли акции протеста против пенсионной реформы — на площади вышли и школьники. В ряде случаев сотрудники правоохранительных органов проводили жесткие задержания, не делая различий между взрослыми и подростками. Оценки произошедшему даются полярные, согласия нет даже среди представителей власти. Сообщается, что в Санкт-Петербурге депутаты из всех фракций, кроме «Единой России», выступили с предложением провести парламентское расследование и найти чиновников, ответственных за «массовые нарушения прав горожан»; в то же время спикер парламента Вячеслав Макаров, напротив, поблагодарил сотрудников полиции «за то, что не дали разгуляться» протесту.

«Страшнее диагноза "страна потерянного достоинства" может быть только диагноз "страна наследников Малюты Скуратова"», — утверждает профессор Александр Григорьевич Асмолов и комментирует случившееся:

Когда я вижу детей, вышедших на баррикады, невольно возникает образ Гавроша, знакомый нам со школьной поры.

Когда-то у нас в чести была фраза: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях». Я задаю себе вопрос: какое будущее у страны, в которой дети, учителя и родители стоят на коленях, утрачивая самое главное человеческое достоинство?

Что может быть трагичнее диагноза «страна потерянного достоинства»? На мой взгляд, только диагноз «страна наследников Малюты Скуратова».

Когда я с болью наблюдаю сцены охранительного ража избиение детей и женщин, сразу вспоминаю, чему нас учил добрый старый психоанализ: нужно проанализировать травмы прошлого, которые приводили разные страны к состоянию потерянного достоинства.

Что это за травмы?

Они иногда подчеркнуто хрестоматийны. Вы все помните замечательную картину «Иван Грозный убивает своего сына». Продолжу этот ряд. Есть фраза, которую иногда произносили с гордостью: «Я ефрейторов на фельдмаршала не меняю». Она приписывается Иосифу Сталину, когда Яков Сталин оказался в плену у фашистов...

Эти примеры стоят в моем сознании. Я бы хотел, чтобы мы вспоминали и проживали различные эпизоды из нашей исторической памяти. Например, одичание немецкой нации, буквально за одно десятилетие превратившейся в нацию садистов. В нацию палачей, не делавших различия между взрослыми и детьми, виновными и невинными, пожелавшими лишить достоинства весь мир в угоду бредовой идеологии национал-социализма.

Я помню леденящее душу стихотворение Наума Коржавина «Дети в Освенциме»:

Мужчины мучили детей.
Умно. Намеренно. Умело.
Творили будничное дело,
Трудились мучили детей.

И это каждый день опять:
Кляня, ругаясь без причины...
А детям было не понять,
Чего хотят от них мужчины.

За что обидные слова,
Побои, голод, псов рычанье?
И дети думали сперва,
Что это за непослушанье.

Они представить не могли
Того, что было всем открыто:
По древней логике земли,
От взрослых дети ждут защиты.

А дни все шли, как смерть страшны,
И дети стали образцовы.
Но их все били.
Так же.
Снова.
И не снимали с них вины.

Они хватались за людей.
Они молили. И любили.
Но у мужчин «идеи» были,
Мужчины мучили детей.

Я жив. Дышу. Люблю людей.
Но жизнь бывает мне постыла,
Как только вспомню: это было!
Мужчины мучили детей!

Эти строчки замечательного мудрого поэта рисуют ситуацию невозможности существования, в которой оказывалась история цивилизации.

Противоположный хрестоматийный пример, пульсирующий в моем сознании, Януш Корчак, на которого я в буквальном смысле молюсь. Человек, который отказался от предложения власти остаться живым и не войти вместе с Домом сирот в газовую камеру. В ответ он, наоборот, вошел туда с девочкой на руках, и в газовой камере завершил свой жизненный путь.

По какому пути пойдем сегодня мы?

По пути Малют Скуратовых, склонных к инфантициду? В упор не понимающих, что возраст 12-18 лет психологи не случайно называют возрастом бури и натиска?!

Они в упор не понимают, что во все века подростки и молодежь были носителями поиска новых норм и относились к социальному слою «возмущающего поведения».

Они не пропускают в свое сознание мысль о том, что, если заставить молодежь жить на коленях и смиренно молчать, рано или поздно историческая пружина распрямится, и произойдут радикальные изменения, как это случилось во Франции в 1968 году во время молодежной революции.

Чем сильнее государство начинает закручивать политические, экономические, социальные и психологические гайки, тем больше вероятность того, что общество и государство рискуют сорваться с резьбы и потерять контроль над любыми проявлениями жизни в нашей стране.

Именно поэтому то, что происходило в этот осенний сезон, я связываю с выбором будущего пути страны. Пойдем ли мы по пути наследников Малюты Скуратова, по пути страны, утратившей достоинство? Или же по пути, который у нас всегда был и есть (и на который я надеюсь), пути страны самостояния, страны Александра Пушкина, страны Андрея Сахарова? По пути, где есть место эволюционному оптимизму, надежде и вере в то, что наши дети вырастут в культуре достоинства.