От чего у тебя это пройдет?

«Возвожу очи мои к горам, откуда придет помощь моя…»
Псалтырь, 120:1

Людям, разбившимся на куски, нужно снова собраться. Вероятно, каждый из нас в свое время представлял собой слитное целое. Монолит. Потом под влиянием разных событий появляются трещины, происходит распад. Мы становимся разъединенными, разорванными, расколотыми…. Некоторые лежат, развалившись на сотню кусков, некоторые — на десять тысяч. Некоторые превращаются в сплошные режущие углы, некоторые издают только слабенькое серенькое свечение. Некоторые спохватываются, что утратили часть себя. Другие обнаруживают в себе что-то лишнее. Кто-то качает головой и говорит, что сделать-то уже ничего нельзя.

А потом появляется кто-то, способный починить отколотый уголок, вернуть утраченную деталь. Это утомительный, болезненный процесс, ускорить который нет никакой возможности. Все обещания ускорения — иллюзия.

Возможно, латанию не будет конца. Возможно, слишком долго будет «сохнуть клей». Возможно, ткани срастаются медленно. Возможно, даже хорошо, что «мешанина», которую я называю мной, находится в процессе формирования. Возможно, это и есть долгий и трудный уход с места катастрофы. Возможно, каждый из нас проходит свое расстояние.

Но по мере удаления от места катастрофы, от груды обломков, начинают выстраиваться и восстанавливаться целые секции былого, мы начинаем видеть краем глаза что-то реальное — и останавливаться, недоверчиво вглядываясь в себя. Нам не верится — но вдруг? Вдруг? Мы рискуем, надеемся, создаем образ, которого пока не видим….

Так латается душа. Так латается тело.

Бывают люди мощные, а бывают чувствительные. А бывают и мощные, и чувствительные одновременно. Это невыносимое волшебство, восторг и ужас в то же самое время. И это я.

Чувствительность такая, что замечаешь каждый момент, каждый пальчик, каждую ноту, которая занимает все твое внимание, и при этом ответ такой мощный, что захватывает тебя целиком и земля уходит из-под ног.

Ты можешь очень сильно, очень ясно, очень мощно, но недолго, потому что дальше уже становится невыносимо. Недописала, недотанцевала, недолюбила, недоработала, недоела, недоспала — сразу грусть и неудовлетворение.

Так случилось и со мной… Я не знала, что делать, как жить, как собрать себя по кусочкам? Потом запихала себя в мешок и забросила за плечи. Шли дни, месяцы, а я таскала себя саму на спине, как мешок с камнями. Собственная история резала мне плечи. Я прекрасно понимала, куда приведет меня этот путь, который я выбрала.

25 ноября… Я помню этот день во всех его деталях! Я пришла на прием к врачу узнать результаты биопсии. Я смотрела на доктора, а он не смотрел мне в глаза, а что-то долго печатал на компьютере. Потом, так же не глядя на меня, он сказал: «Обрадовать ничем не могу, у вас рак!»

Я не заплакала, не закричала, не упала в обморок. Я словно знала исход моих душевных страданий и переживаний. У меня было два варианта — или сойти с ума, или заболеть. Уставшая и сломленная, я думала, даже, наверное, надеялась, что так может завершиться нерассказанная история моей жизни, высеченная болью, звучащая эхом в вечности.

Потом я вспомнила, что 7 лет назад я сама приходила к женщинам, перенесшим операции и химиотерапию, и проводила с ними занятия как психолог. Ведь я же психолог! Ходила в детское отделение онкологии и гематологии, работала с детьми и даже написала статью на эту тему. Видимо, пришло время вспомнить, кто я и каково мое предназначение.

Оказавшись в больничной палате, наблюдая за всеми женщинами, у которых был такой же диагноз, за атмосферой в отделении, за отношением медицинского персонала и докторов, я поняла, что я готова снова писать статью на тему онкологии…

Только это будет совсем другая статья и совсем другая история. Теперь это будет взгляд изнутри.

Я чувствовала безысходность, страх, боль, грусть, тоску, злость… Я хотела что-то изменить, но не знала как. И я вспомнила, что, если я хочу что-то выразить, я обращаюсь к своему телу. Тело — это место, где я живу и могу повлиять на происходящее. Тело сразу отзывается, отвечает. Оно не умеет врать и всегда благодарно. Искусно приспосабливается и смягчает удар. Довольствуется малым. Тело всегда будет на моей стороне и останется рядом до последнего. Любой диалог с ним может стать физической молитвой, которая меняет мир. А это как раз мне и было нужно!

И здесь моя задача как психолога — обнаружить конфликт, что сделать совсем нелегко, потому что здесь нет универсальных схем, а есть лишь некоторые закономерности, на которые мы можем опереться, понимая при этом, что иногда психика человека маскирует саму проблему очень замысловатыми способами. Симптом не только указывает на глубинную причину, он может рассказать намного больше.

Физиологический симптом — это обратная связь от тела. У тела нет никакого другого способа сообщить о себе.

Психологический симптом показывает нам, каким способом психика человека пытается разрешить конфликт, внутренний или внешний.

Тело и сознание — это единая кибернетическая система. Изменение одного влияет на всю систему в целом.

Есть люди, которые никак не могут погрузиться в пучину своего страдания и войти в кризис. Войти, пройти и выйти наконец. Они знают много способов сделать себе полегче.

Не выспались — двойное эспрессо.

Болит спина — они делают новокаиновую блокаду и продолжают дальше.

Болит голова — пьют таблетку.

Тревожно — курят.

Злость зашкаливает — делают практики.

Если все задолбало, они берут и летят в Сочи или Турцию на неделю.

В общем, пытаются пережить кризис, не переживая кризис. Смягчая, приглушая, обезболивая. Они все время как будто уворачиваются от мяча, который летит им навстречу.

И вроде бы это называется «держать баланс», но только приходят они к финишу с букетом хронических заболеваний и объёмной таблетницей, в которой все ячейки заняты, потому что баланс они поддерживают снаружи, а не изнутри. Изнутри все как раз сыплется.

Еще бывают люди железные. Они еще в детстве отключают всю внутреннюю чувствительность. Что-то работает как часы, что-то поддерживается химически. Они ходят, выходят, не могут уже физически разогнуться, пахнут потом и табаком. Морщат лоб. Закостеневают. Не могут плакать. Они игнорируют столько всего в себе, что даже мысль об этом вызывает непереносимую боль, кончик которой доходит до сознания желанием немедленно закурить. Ибо ощущение себя смерти подобно. А потом раз — и что-то рвется. Аневризма, например.

И тогда они уже входят и не выходят. Мяч прилетает прямо в лоб.

Есть люди, которым повезло. Один чуть не умер на операционном столе, видел себя со стороны. Другой был брошен, раздавлен и покинут. Третий родился без пальцев.

В чем тут везение, спросите вы? Да в том, что уже невозможно жить, не замечая того, что у тебя внутри. Приходится войти, пройти и выйти. Им приходится проживать этот опыт каждый день. Они ловят мяч голыми руками.

Есть люди обычные. Они ничего не знают, сопротивляются в меру, и когда приходит их кризис, переживают его с большими или меньшими потерями. Без особых знаний и красоты. Просто ловят этот мяч в свое время на своей базе. Им сложно, но они входят, проходят и выходят.

А есть специалисты, которые все знают. Ибо они профессионалы. Так хорошо знают, что не могут никак туда уже войти, ни пройти, ни выйти… Им сложнее всего. Я из таких.

И от понимания этого всего мне было непросто. Я не могла быть психологом самой себе! И чтобы понять, ОТ ЧЕГО У МЕНЯ ЭТО ПРОЙДЕТ, я начала ходить на личную терапию. Это был сложный и важный момент в моей болезни. Работа с собой и над собой всегда очень болезненная.

И хорошо, если рядом окажутся специалисты, которые умеют «читать» симптом бережно и внимательно, не упуская информацию, написанную между строк. И еще хорошо, если специалист знает свои возможности и ограничения в работе с разными симптомами. И у меня такой специалист оказался рядом.

Никто никогда не сможет понять человека, его чувства и эмоции, если он не был на его месте. Как бы ему ни хотелось, и как бы он ни старался. Это невозможно. И здесь нужно было просто наблюдать, слушать и слышать всех, кто находился со мной рядом. А рядом были врачи, медсестры, соседки по палате, друзья, родные и случайные люди….

Я смотрела вокруг и понимала, что самые сложные трагедии переживаются снаружи совсем по-другому, нежели изнутри. Внутри совсем не обязательно хуже. Я стала спрашивать: «Почему вы заболели?» и видела, как собеседник по-своему переваривает это, пытаясь освоиться с информацией. Иногда не отвечает, не хочет говорить, не смотрит в глаза, делает вид, что ничего не случилось и он не болеет, а на самом деле просит помощи и поддержки, чтобы как-то справиться. Бывает и так, что все, что может себе позволить человек, — это равнодушная улыбка, отстраненный взгляд и бранное слово, потому что всего одна слеза ввергнет его в пропасть отчаяния.

А случается и так, что непонимание и бесчувственность — это единственный способ выжить, цинизм — основа трудоспособности. А уход — последний способ не разрушить и не разрушиться.

И тогда пациенты начинают друг друга утешать, успокаивать, показывать шрамы и отметины, делиться опытом. Это в какой-то мере помогает справиться с теми чувствами, которых у тебя в избытке, но ненадолго. И люди остаются со своей болезнью один на один!

Именно здесь я поняла, что гуляю над пропастью и мельком бросаю взгляд на край. Чтобы смотреть туда долго, нужна сила, чтобы видеть жизнь и смерть, как они есть, необходимо мужество. Но даже с мужеством невозможно смотреть долго.

Те, кому больно, по крайней мере живы.

Те, кто ушел, по крайней мере спокойны.

Те, кто избежал, по крайней мере целы.

Те, кто плачет, хотя бы могут себе это позволить.

Благословенны те, кого зацепило краешком, но не убило. Кому открылось, но не свело с ума.

Видя все это, понимаешь, что упавший человек никогда не встанет с пустыми руками. И в очередной раз понимаешь, что своя шкура, даже заштопанная во многих местах, почему-то представляется самой уютной на свете.

Бывают сложные поступки, которые невозможно не совершить. Сложно обретать свободу, когда все вокруг тебе говорят, что это форменный эгоизм. Сложно двигаться, когда жизнь засасывает в спокойствие. Но вот ты делаешь, потом снова делаешь. И уже привыкаешь, что сложное можно сделать, овладев мастерством, а большое делится на части и становится маленьким. И сделав предыдущий шаг, ты уже не можешь не сделать следующий. Так и движешься. А потом кто-то смотрит и спрашивает: как это у вас так много сложного и судьбоносного в жизни получилось? Вам что, делать было нечего? А ты думаешь, что да, делать было нечего, надо было делать. По-другому и быть не могло. Жаловаться бессмысленно. Жизнь достаточно короткая и достаточно длинная. Мечта светит. И самое главное, что если ты не пойдешь за мечтой, то утонешь здесь. И это так ясно, что выбор очевиден. Вернее, его нет. И спасибо судьбе за отсутствие выбора.

Расплата приходит, когда люди нечувствительны к себе. Когда заменяют чувствительность волей и контролем. Расплата, если она не убивает, то меняет всю жизнь. Это как будто ты несешься с бешеной скоростью в темноте, не включая свет, и натыкаешься на бетонную стену, и в твоей голове все переворачивается. Это когда ты игнорируешь небольшие кусочки реальности, а потом получаешь их все разом.

Я люблю свою профессию за то, что она позволяет мне соприкасаться с восхитительной сложностью человеческого устройства. Сколько всего вмещает наша психика, какими гранями переливается наша душа, какой калейдоскоп эмоций и чувств мы готовы испытывать, и как все это откликается в нашем теле.

«ОТ ЧЕГО У ТЕБЯ ЭТО ПРОЙДЕТ?» — я спрашивала у всех женщин в отделении. И ответы меня удивляли, а иногда ставили в тупик! Чем дольше я живу, тем меньше вижу сложное и больше — простое. Солнце светит, дождь идет, а деревья растут. И утром хочется чего-то эдакого, а вечером только спать. И что спать — это хорошо. И хочется очень простых вещей: любви, внимания, понимания, счастья, семью, чье-то плечо рядом. И ты понимаешь, что жизнь проходит в обычных делах: завтрак, обед, ужин, разговоры, прогулки, объятия… И справиться бы нам с этим простым как следует. Что старики дряхлеют и хорошо бы пожили подольше, а дети еще маленькие и надо их беречь. Что собаки классные и лучше бы иметь не одну. А кошки другие, но тоже классные.

И размышление на тему онкологических заболеваний привело меня в отделение реабилитации.

Большинство исследователей не рассматривают рак как психосоматическое заболевание. Общая психологическая грамотность населения остается на достаточно низком уровне, а культура относиться со вниманием не только к физическому телу, но и к психическому здоровью только начинает развиваться. Российская психологическая служба делает свои первые шаги в онкологии, и предпринимаются попытки сделать психотерапию неотъемлемой частью реабилитационных мероприятий по лечению онкобольных. Уже в 18–19 веках врачи обратили внимание на связь между неблагоприятными жизненными ситуациями, эмоциональными стрессами и раком. И здесь я скажу так, что, по-хорошему, в каждом отделении должен быть психолог и кабинет психологической помощи, а не один психолог на весь диспансер. Без психолога и психотерапевта из этого не выбраться, не разобраться в себе и в своей болезни, не услышать ответов на свои вопросы… Пройдя свой путь из 5 операций и 3 месяцев в больнице, длительной реабилитации, я поняла, что могу попробовать поработать в отделении с женщинами, и чтобы это было не единичное занятие, а программа, состоящая из 10 встреч. Свою программу я так и назвала: «От чего у тебя это пройдет?». Хочу поделиться с вами своим опытом, может, кому-то пригодится в работе.

Вооружившись информацией об использовании танцевальной терапии (и своим дипломом Института «Иматон» «Танцевальная терапия теория и практика»), я пришла в онкологический диспансер. Я знала, что в Европе, США и Канаде используется танцевальная терапия, но я не знала, как это будет работать у нас. Придя в стационар, я поняла, что даже те, кто хотел поговорить с психологом, не всегда понимали, чем это будет отличаться от их разговора «за жизнь» в больничной палате или с близкими людьми. От меня ждали «волшебного» исцеляющего слова или четкой рекомендации, что надо сделать, чтобы все прошло и больше не беспокоило, и желательно сразу. Но в целом отклик на танцевальную терапию был намного позитивнее и активнее по сравнению с приглашением на беседу с психологом.

Здесь как никогда оказалась полезной способность танцевальной терапии обращаться к телу напрямую, ведь опухоль находится в теле, танец позволяет по-другому ощутить свое тело, расширить свое представление о нем, и на уровне ощущений воспринять его не только вместилищем боли, но также радости и удовольствия, что может стать источником ресурса на фоне безнадежности, тревоги и депрессии.

Дальше, опираясь на свои впечатления, знания и опыт, я стала искать, какой должна быть программа и что можно реально воплотить в предлагаемых условиях. Основные вопросы, на которые мне предстояло ответить: как поддержать силу духа пациентов, как стимулировать их активную жизненную позицию, как помочь им вернуться к контакту с собственным телом, как помочь пациентам выразить пугающие их чувства, как поддержать мышечный тонус и помочь восстановиться после операции.

На все эти вопросы мне мог ответить только Танец. Ведь в нем соединяются эмоциональная наполненность движения с радостью творческой игры, а прямое обращение к телу позволяет развить сенсорно-чувственное осознание, освободить мышечно-эмоциональные блоки и зажимы, а также использовать медитацию, релаксацию, воображение и визуализацию.

При проведении занятий учитывались фаза лечения, история болезни и условия стационара. Каждое занятие имело определенную повторяющуюся структуру.

Структура занятия

1. Приглашение присоединиться к группе
2. Знакомство
3. Рисуночный тест «Какого я цвета»
4. Двигательная разминка
5. Упражнения на снятие напряжения, координацию, ощущение своего тела
6. Введение танцевальной темы: двигательная визуализация
7. Заминка: расслабляющие и успокаивающие движения, работа с дыханием
8. Релаксация
9. Обсуждение опыта, полученного участниками (по их желанию)
10. Рисуночный тест «Какого я цвета»

Программа по танцевальной терапии в реабилитации онкобольных была одним из основных психотерапевтических методов. Занятия оказали позитивное влияние на атмосферу в отделении в целом. Были использованы различные танцы: и хороводные, и народные танцы, элементы фламенко, кадрили, бачаты. Танец позволяет безопасно соприкоснуться со своими чувствами и дать им выход, что возвращает контакт со своим телом, а значит, с собой. А также танец способствует повышению стрессоустойчивости. Еще рано говорить о долгосрочной эффективности этой программы, но я надеюсь, что изложенный мной опыт, мои размышления на тему онкологии помогут обратить внимание на этот метод и включить танцевальную терапию в комплекс противоопухолевых мероприятий в реабилитации онкобольных. Эту программу пациенты смогли бы использовать после выписки, а также актуальным было бы ее применение среди лечащего персонала: медсестер и врачей, — поскольку они несут огромную эмоционально-стрессовую нагрузку.

Данная работа была бы невозможна без поддержки и готовности специалистов сотрудничать с психологом. Особые слова благодарности хочется сказать в адрес руководителя психологической службы АУ РКОД Чувашской Республики Шумиловой Ольги Александровны, которая поддержала мою инициативу включения танцевальной терапии в психологическую реабилитацию больных раком. И, конечно, пожелать всем здоровья!