Проблема воображения в культурно-исторической психологии

Проблема воображения, не самая популярная в психологии, в последнее время оказалась и вовсе на периферии науки. Можно сослаться на исследования креативности и творческих способностей, косвенно затрагивающие проблему воображения [8]. Тесты креативности, разработанные Дж. Гилфордом, Л. Терстоуном, Э. Торренсом (см.: [9]), получили широкое распространение.

Отношение к проблеме в психологии соответствует и тем представлениям, которые бытуют в общественном сознании, педагогике, дидактике. Основное внимание уделяется развитию интеллекта, раннее интеллектуальное развитие считается желательным, обеспечивающим будущий успех ребенка. Мы видим, как обучение чтению, математике сдвигается к более младшему возрасту, а с появлением компьютера отпадает необходимость что-либо воображать, представлять — «виртуальная реальность» подменяет эти функции.

Недооценка роли воображения выражается и в том, как построены учебные программы в школе и дошкольных учреждениях. Они направлены на развитие понятийного мышления, с одной стороны, и опираются на понятийное мышление — с другой. Парадокс состоит в том, что даже предметы, в которых образное мышление должно занимать центральное место, например предметы эстетического цикла, построены аналитически. В них целостное восприятие и видение подменяются логическими конструкциями, знанием, заучиванием тех или иных оценок, повторением приема.

Стало вырабатываться отношение к воображению как к низшей функции, характерной для примитивных народов, заменяющей им рациональное мышление. И так же, как воображение, согласно Т. Рибо [22], сходит на нет после подросткового возраста, так и в исторической перспективе оно должно постепенно отмирать, уступать место высшим логическим формам сознания. Этот взгляд на воображение частично опирался на культурно-историческую психологию. Ведь Л.С. Выготский подчеркивал решающую роль речи в развитии высших психических функций, и прежде всего интеллекта. Какова судьба воображения в процессе психического развития? Каковы основные вехи теории воображения в культурно-исторической психологии и каково ее значение для современной психологии? Рассмотрим эти вопросы.

***

Проблема воображения имеет давнюю историю. Ею занимались философы, писатели и поэты, художники. Обычно подчеркиваются новизна образов воображения, их несводимость к образам восприятия, это не простой их повтор; одновременно указывается на двойственность деятельности воображения: на его связь с действительностью и уход от действительности, «отлет». «Воображение — это возможность скачка, без которого не представить далекого и не оторваться от того, что рядом. Отсюда — его всегдашняя двойственность: опережая и предвидя, воображение служит действию, набрасывает контур осуществимого до того, как оно осуществится» [24. C. 69]. Но остается риск, что опережающее воображение останется только мечтой и никогда не осуществится. Воображение может создавать свой собственный мир, не заботясь о связи с реальностью: «…отдавшийся воображению ум может оторваться от мира, перенестись с помощью вымысла туда, где ему уже не важно, соотносится он с происходящим или нет. В этом втором смысле воображение — выдумка, игра, греза, вольная или невольная ошибка, чистая зачарованность» [Там же. C. 70].

В философии отмечается присущий воображению дуализм, его связь с низшим и высшим миром чувств одновременно, с материей и духом, телом и разумом. Воображение может выступить своего рода посредником между мирами, иррациональным способом познания. Воображение может породить иллюзию, ошибку, но может и облечь в чувственную оболочку самые возвышенные идеи. Многие авторы, особенно те, кто занимается художественным творчеством, подчеркивают некую данность образов воображения художнику. Они являются творцу как бы «свыше», непреднамеренно, не подчиняются его приказу, воле. В философии неоплатоников, Фомы Аквинского, а также романтиков, в том числе поэтов и писателей, воображение раскрывается именно с этой стороны — как выражение «одержимости» художника, как присутствие сверхчувственных образов.

«Когда образ — уже не жалкий осколок материального мира, не бесплотная тень предмета, а точка перехода от чувственного к сверхчувственному, реабилитированное воображение становится как бы особым телесным оком, обращенным к духовной реальности, которую оно интуитивно постигает в символах и аллегориях» [24. C. 74—75]. Отношение к воображению в различные исторические эпохи меняется, так же как меняются и представления о нем — от пренебрежения и чувства опасности до понимания его как первоосновы творчества, порождения новых форм, новых идей. Неоплатоники, далее, Дж. Бруно и Парацельс в эпоху Возрождения, приверженцы витализма и позже романтики — все они рассматривали воображение как высшую способность человеческого познания, позволяющую приобщиться к законам Космоса, слиться с мирозданием, как творческий дар, как «царицу всех способностей» (Ш. Бодлер), «деятельный логос» (И.В. Гете).

Эту точку зрения представляет Ж. Старобинский в своем обзоре: «Воображение продолжает работу Природы (или Бога), это надличная сила, через посредство человека взыскующая индивидуального воплощения, если не наоборот — сила индивидуальности, которая стремится оторваться от человека и с помощью творчества выйти к всеобщему» [Там же. C. 78]. Обращение к воображению может носить и характер протестный, а также защитный, оберегающий внутренний мир человека. В эпоху победы рационалистического, дискурсивного мышления и механистических методов познания природы воображение открывает путь альтернативного, более органичного и живого постижения мира. Так, наряду с успехами науки в XIX, а потом и в XX в. происходит всплеск иррационализма: появляется философия А. Бергсона, А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, феноменология, теософия и др. Воображение открывает и еще одну возможность реакции на окружающий мир, когда он не принимается, — это уход во внутреннюю жизнь, в интроверсию, уединение в замкнутом кругу идеального.

Проблеме воображения уделяли внимание Э. Гуссерль и Ж.-П. Сартр. В рамках теории интенциональных актов сознания Э. Гуссерля воображение представляет собой особую установку наряду с установкой на чувственное восприятие. Э. Гуссерль делит воображение на продуктивное и репродуктивное, воспроизводящее то, что находится в памяти, и предвосхищающее будущее. Так, он выделяет протенцию — акт воображения того, что должно вот-вот произойти. Другим видом продуктивного воображения является чистая фантазия. В отличие от объектов антиципации, существование объектов чистой фантазии изначально не предполагается. Концепция воображения Ж.-П. Сартра иначе проводит границу воображаемых объектов. Образы антиципации и воспоминания, обладающие чувственным компонентом, не относятся к явлениям воображения. Ж.-П. Сартр [23] считает воображаемыми только ирреальные объекты, или объекты, подвергшиеся «ирреальной модификации».

Проблема соотношения чувственного и воображаемого, реального и воображаемого обсуждается в философии М. Мерло-Понти. Он критикует представления Ж.-П. Сартра о принципиальных различиях двух установок сознания, направленных на восприятие и воображение, и вводит понятие двойственности: и та и другая установка сознания содержит в себе элементы реального и воображаемого. Поиски промежуточной реальности, характеризующейся двойственностью, приводят М. Мерло-Понти к анализу мифического, детского сознания, образа. В фокусе его внимания оказывается восприятие Другого, в котором участвует воображение, мой воображаемый образ Другого. Как считает М. Мерло-Понти [19; 20], в случае встречи Другого две установки сознания действительно смешиваются до неразличимости.

Представления о воображении в психологии наполнены тем же двойственным смыслом, и роль воображения в развитии сознания, личности человека оценивается по-разному в различных психологических подходах. Воображение может сводиться к другим процессам, растворяться в восприятии, памяти или мышлении, его особая роль теряется, и само оно не имеет собственного развития [11; 22]. Так, воображение рассматривается как возможность мысленного воспроизведения события, представления образа, как возможность решения задачи в плане представления, в том числе как возможность мысленного действия с образом. В то же время роль воображения может абсолютизироваться. Как правило, иррационализм в психологии подчеркивает несводимость воображения к другим процессам и функциям, его первичность и изначальность. Эта точка зрения характерна для интуитивизма, подчеркивающего наличие некой изначальной творческой воли, порождающей остальные психические формы. Сама природа воображения постулируется и рассматривается как данность, объяснительный принцип, сродни свободной воле, жизненному порыву, витальной энергии.

В рамках психоаналитического подхода воображение также рассматривается как первичная форма сознания, еще не подвергшаяся социальной «обработке» и не подчиненная требованиям социальной адаптации. Согласно учению З. Фрейда [26] изначально психическая деятельность ребенка обслуживает его желания и чувства, его стремление к получению удовольствия, она не направлена на отражение реальности, в которой живет ребенок, поэтому ее содержание носит характер грезы, сновидения, галлюцинации.

Некоторое сходство в позиции можно наблюдать и в теории Ж. Пиаже. Согласно Ж. Пиаже [21], изначально мышление ребенка не направлено на реальность, а представляет собой деятельность воображения, удовлетворяющую внутренние потребности ребенка. Следующим этапом в развитии является эгоцентрическое мышление, которое становится переходной формой в движении к мышлению реалистическому.

На формирование психологических концепций воображения повлияли представления Э. Блейлера об аутистическом мышлении. В аутистическом мышлении наблюдаются активный уход из внешнего мира, преобладание внутренней жизни; оно дает выражение всевозможным тенденциям и желаниям, скрытым в человеке, направлено на окрашенные удовольствием представления: «Лишь здесь могут существовать представления, которые связаны с интенсивным чувством удовольствия, которые создают желания, удовлетворяются их фантастическим осуществлением и преобразовывают внешний мир в представлении человека благодаря тому, что он не мыслит себе (отщепляет) неприятное, лежащее во внешнем мире, присоединяя к своему представлению о последнем приятное, изобретенное им самим» [7. C. 27—28].

Для культурно-исторической психологии характерна особая постановка вопроса о сущности и природе воображения. В противоположность подходу, когда функция воображения и его свойства рассматриваются как данность, статично, предлагается изучение его становления. Это означает, что воображение меняет свои формы, существенно видоизменяется. Задача психологического анализа состоит в раскрытии тех качественных изменений, которые происходят с процессом воображения с переходом от низших примитивных форм к его высшим культурным формам. На каждом этапе роль воображения меняется, как меняются и его структура, и место в системе психических функций и процессов. Попробуем реализовать данный подход к воображению и наметить контуры теории.

***

Прежде всего, необходимо определить специфические черты воображения как особой психической деятельности, отличной от мышления или памяти, восприятия, но одновременно связанной с этими функциями. Постараемся описать круг феноменов, позволяющих дать определение воображения.

Раскрыть суть процесса воображения помогают ситуации, в которых мы встречаемся с его полным отсутствием. Такого рода ситуации возникают, например, у больных афазией, у больных с нарушениями мышления в понятиях и др. Л.С. Выготский приводит примеры, взятые из клинических наблюдений. Один из них заимствован из работы Э. Кассирера. Ему пришлось наблюдать больного, способного произносить только фразы или утверждения, которые соответствуют чувственно воспринимаемой ситуации. «Однажды во время беседы, происходившей при ясной и светлой погоде, ему предложили повторить фразу: “Погода сегодня плохая и дождливая”. Он оказался не в состоянии выполнить это. Первые слова были произнесены легко и уверенно, затем больной смутился, остановился и не мог окончить фразы так, как она была ему сказана. Он постоянно переходил к другой форме, которая соответствовала действительности» [15. C. 199].

Зависимость от конкретного восприятия проявляется и в других случаях, когда больные не могут выполнить бытовые действия (воспользоваться ложкой, налить стакан воды и др.) вне привычной ситуации или наличия актуальной потребности в пище или питье. Характерной проблемой больных афазией также является невозможность сказать что-то, что не соответствует конкретному впечатлению, или сделать что-то, на что его не толкает конкретная ситуация. Например, больной, повторяющий разные фразы, не может сказать и повторить фразу «снег черный», не может указать, каким не бывает тот или иной предмет.

Эти и другие факты и примеры позволяют выделить базовую характеристику воображения и его психологическую функцию в структуре поведения. Воображение позволяет выйти за пределы конкретной ситуации, оно позволяет создать ситуацию, видоизменить ее и тем самым делает субъекта свободным от непосредственно воспринимаемых стимулов, как внешних, так и внутренних.

Проблема зависимости субъекта от воспринимаемой ситуации разрабатывалась в школе К. Левина. Он ввел понятие психологического поля, подчеркивая, что окружающие индивида предметы обладают определенной валентностью, или побудительной силой. Поведение человека является результатом взаимодействия валентности предметов с квазипотребностями субъекта. Поведение, ориентированное преимущественно на «зов» внешних раздражителей, окружающих предметов, окружающей ситуации, К. Левин называет полевым. Ему противопоставляется поведение волевое, действующее на основе намерения и позволяющее преодолеть зависимость от конкретной ситуации и «встать над полем». Как указывает Б.В. Зейгарник, «проблема воли, намеренного, волевого действия… сводится для Левина к проблеме преодоления сил, существующих в поле. Таким образом, волевое действие, по мнению Левина, это такое, которое совершается не под влиянием “поля”» [17. C. 50].

Возможность образовывать любое, даже бессмысленное намерение является свидетельством обретения свободы и наличия способности конструировать, создавать иную ситуацию с помощью воображения, позволяющую выйти за границы воспринимаемого и наличного. Такой вывод делает Л.С. Выготский [12; 15], анализируя эксперименты по образованию намерений в школе К. Левина. Продолжая данный ход рассуждений, мы предположили, что возможность создавать воображаемую ситуацию позволяет управлять процессом мотивообразования, порождать новые смыслы поведения: «Мотивы человека могут выходить за рамки наличной ситуации, они могут восприниматься человеком лишь в плане представления, в некоторой мыслимой перспективе жизни. В этом состоит тайна человеческого поступка, невыводимого из актуального положения дел, но имеющего свое обоснование в широком контексте жизненного мира человека, в нацеленности на будущее. Источником мотивации человека можно считать воображение, рисующее картины возможного и невозможного и создающее, таким образом, перспективу жизни, ее стремление, ее смысл» [4. C. 244].

Следующая характерная особенность воображения как особой психической функции или деятельности связана с рассмотрением ее продукта. В результате деятельности воображения возникает образ, что принципиально отличает последнее от мышления в понятиях, также осуществляемого в плане представления в некотором идеальном или ирреальном пространстве. Л.С. Выготский неоднократно подчеркивает связь воображения и мышления, процессов развития воображения и развития речи. Однако при этом ни одна из функций не растворяется в другой, сохраняет свою специфику, свои уникальные свойства. Мышление и речь способствуют развитию воображения, а не отменяют его, воображение не отмирает с возрастом, а приобретает новые формы, превращается в сложную психологическую систему, объединяющую несколько функций.

В то же время воображение следует отличать от восприятия, также порождающего образы. Но в отличие от восприятия, воображение создает образы невоспринятых предметов, актуально невоспринимаемой ситуации.

Возникновение новых образов — сложный процесс, опосредствованный абстрактным мышлением. Л.С. Выготский указывает: «Чисто конкретное, совершенно лишенное понятий мышление лишено также и фантазии. Образование понятий впервые приносит с собой освобождение от конкретной ситуации и возможность творческой переработки и изменения ее элементов» [15. C. 216]. Анализ воображения как деятельности приводит к выводу, что «воображение… есть преобразующая, творческая деятельность, направленная от конкретного к новому конкретному. Самое движение от данного конкретного к созданному конкретному, самая осуществимость творческого построения возможна только с помощью абстракции. Таким образом, абстрактное входит в качестве необходимого составного момента в деятельность воображения, но не составляет центра этой деятельности» [Там же].

Именно конкретность и наглядность образа, созданного воображением, открывают возможности регуляции поведения, создают новые стимулы и мотивы для деятельности. Новый мотив становится зримым, ощутимым благодаря воображению и тем самым — убедительным, увлекающим, неумозрительным, действенным. Процессы смыслообразования проходят в плане воображения и состоят как в представлении образа новой мотивирующей ситуации, так и в установлении связей между наличной и представляемой ситуациями. В этих процессах необходимо участие как мышления, так и воображения.

Конкретность представляемого образа создает условия и для процессов творческого мышления, решения творческих задач. Это касается не только таких видов творчества, которые связаны с решением инженерных задач, конструированием и пр., требующих умения действовать в плане образа (например, вращать представляемый предмет в воображении, рассматривать с разных ракурсов, представлять, как бы «видеть» новые объекты в существующем ландшафте и т. п.). Но и абстрактные, научные виды творчества во многом сохраняют свою связь с конкретным мышлением и опираются на конкретные, наглядные образы [2]. По мнению Р. Арнхейма [5], воображение не ограничивается представлениями предметов и событий, оно осуществляет визуализацию теоретических понятий.

На этот момент неоднократно указывали как исследователи научного творчества, так и философы, которые показывали, что в основе абстрактных понятий, в том числе математических, часто можно обнаружить символические представления, пространственные образы и др. Так, Э. Кассирер демонстрирует значение чувственной опоры в формировании таких абстрактных понятий, как пространство, время и даже число. Язык отражает эту чувственную основу исчисления: «Уже анализ языка показал, что существует фаза образования числа, где каждое отдельное число, вместо того чтобы быть лишь звеном системы, все еще вполне обладает индивидуальностью, в которой представление о числе характеризуется не абстрактной общезначимостью, а коренится в каком-либо конкретном единичном образе, от которого оно неотделимо. Здесь еще нет чисел как всеобщих, приложимых к любому содержанию характеристик, нет чисел “самих по себе”, но понимание и наименование числа идет от отдельного исчисляемого предмета и остается связанным с образом этого предмета» [18. C. 150].

Можно говорить о разных видах воображения в разных видах творческой деятельности, при решении принципиально разных творческих задач. Это различие в видах творчества связано с направленностью деятельности субъекта: она может быть направлена либо на отражение и познание окружающего мира — и в этом случае мы встречаемся с воображением объективным, либо на воплощение внутреннего мира человека, его чувств, ощущений, внутренних восприятий и т. п. — и тогда проявляет себя воображение субъективное. Как соотносятся эти способности? Вопрос во многом остается открытым и требующим изучения. В одном случае воображение подчинено решению познавательной задачи и помогает создать целостную картину воспринимаемого мира или какого-то отдельного предмета. В другом воображение создает образы, выражающие внутреннее состояние человека, позволяющие это состояние транслировать, передавать другим людям или осознавать, переосмыслять. За этим фундаментальным различием, возможно, стоит то, что составляет сущность отношения человека к миру. Последнее носит двоякий характер: можно выделить отношение к миру предметов и отношение к миру людей, к общению и взаимодействию. В ходе онтогенетического развития эти линии вычленяются, дифференцируются, впоследствии сложно объединяясь и переплетаясь [13; 16].

Наше предположение состоит в том, что указанные виды воображения имеют как своеобразное происхождение, своеобразные первичные источники или первичные процессы, на основе которых складывается сложная психическая деятельность, так и особенности функционирования. С одной стороны, можно указать на такие источники воображения, как наглядное или конкретное мышление в поле восприятия, визуальное мышление, а с другой — на восприятие окружающего мира как выразительного, сновидения, грезы и видения.

Объективная и субъективная формы воображения отличаются друг от друга отношением к эмоциональной сфере. Субъективное воображение характеризуется эмоциональной окрашенностью образов, их экспрессивностью, эмоциональной насыщенностью, в отличие от образов объективного воображения, эмоционально нейтральных и как бы дистанцированных от субъекта. Сцепление образов в субъективном воображении определяется общим эмоциональным знаком: «Когда мы называем голубой тон холодным, а красный — теплым, то мы сближаем впечатления голубого и холодного только на том основании, что они вызывают в нас сходные настроения. Легко понять, что фантазия, руководимая таким эмоциональным фактором, внутренней логикой чувства, будет представлять собою наиболее субъективный, наиболее внутренний вид воображения» [16. C. 14].

Возможно, первично речь идет о разных способностях и разных процессах. В случае с объективным воображением исходным материалом выступают образы восприятия внешнего мира, а субъективное воображение оперирует образами, возникшими в связи с переживаниями, чувствами человека, с внутренними ощущениями. Способность к проекции вовне в виде образа этих внутренних состояний, тем самым к их объективированию, отмечается в психологии и используется в ряде методических приемов (например, в проективных тестах и т. п.) [1; 6].

Психоанализ опирается на субъективное воображение в виде сновидений, фантазий. Сновидения и фантазии служат ему первичным материалом для интерпретаций и аналитической работы. В рамках психоанализа разрабатывается гипотеза о связи образов сновидений и фантазии человека с реализацией вытесненных желаний, бессознательных побуждений и влечений [10].

Особый интерес представляет теория сновидений Павла Флоренского [25]. Автор отмечает способность к восприятию в виде внешних образов своих телесных ощущений, проприоцептивных восприятий и т. п. Концепция органопроекции, разработанная П.А. Флоренским, подчеркивает, что внешние орудия, которые создает и использует человек, являются как бы проекцией его телесных органов. Орудия создаются по образу и подобию руки, ноги или глаза, они усиливают возможности человека и одновременно преобразуют окружающую среду, очеловечивают ее. Идея органопроекции распространяется и на объяснение образов сновидений, которые возникают, по мнению автора, вследствие своеобразной трансформации внутренних ощущений в актуальные образы. Такое проецирование своих телесных ощущений вовне позволяет объяснить как содержание, так и особую структуру сновидческих образов.

Л.С. Выготский приходит к выводу, что воображение представляет собой сложную психическую деятельность, соединяющую различные психические процессы и функции. Развитие воображения связано с появлением речи и абстрактного мышления, сам же процесс проходит путь от натуральных и пассивных форм воображения к формам культурным и продуктивным. Именно этот процесс оказывается в центре внимания Л.С. Выготского. В его работах, посвященных проблемам воображения, прежде всего вскрываются механизмы формирования воображения, описываются этапы этого процесса и сменяющие друг друга формы, возникающие в связи с общим развитием сознания ребенка. Как известно, высшие психические функции характеризуются опосредствованным строением, а также осознанностью и произвольностью. Кажется, что воображение — процесс спонтанный и непроизвольный и таким должен оставаться и в своих развитых формах в рамках творческой деятельности. Возникает впечатление, что воображением нельзя управлять. Генетический метод исследования позволяет вскрыть структуру психических процессов, и в случае воображения это означает возможность показать качественные отличия спонтанности первичной, натуральной от спонтанности, которая специально культивируется и воспитывается [3].

Л.С. Выготский рассматривает и другие утвердившиеся представления о воображении, проистекающие из его отождествления с так называемым аутистическим мышлением. Полемизируя с Э. Блейлером и Ж. Пиаже, Л.С. Выготский отстаивает ту точку зрения, которая признает за воображением его связь с реалистическим мышлением, его зависимость от развития речи, а не противопоставляет его словесному, логическому мышлению. Он последовательно, с помощью фактического материала опровергает представления о воображении как деятельности подсознательной, обслуживающей не познание реальности, а направленной на получение удовольствия. Он, в частности, пишет: «Если взять так называемые утопические построения, т. е. заведомо фантастические представления, которые великолепно дифференцируются в сознании от реалистических планов в точном смысле слова, то они тем не менее совершаются нисколько не подсознательно, а сознательно, с ясной установкой на то, чтобы построить известный фантастический образ, относящийся к будущему или к прошлому» [13. C. 449].

То же относится и к детскому художественному творчеству с его самых ранних проявлений; можно увидеть, что оно также носит направленный характер [16]. Связь с эмоциональными процессами также не является прерогативой воображения. Однако мы имеем сложные отношения, в которые могут вступить психические функции, что порождает разные виды и формы воображения. Способы соединения мыслительных и эмоциональных процессов могут быть разными: «Если в мечтательном воображении мышление выступает в форме, обслуживающей эмоциональные интересы, то в реалистическом мышлении мы не имеем специфического господства логики чувства» [13. C. 451]. Таким образом, воображение следует рассматривать как сложную психическую деятельность, объединяющую несколько функций в их своеобразных отношениях.

Для культурно-исторической психологии воображение — это не изначальный дар или первичная психическая сила, а сложная психическая система, которая формируется в онтогенезе в связи с развитием мышления и речи. Продуктом ее деятельности является создание конкретного образа в плане представлений, независимого от воспринимаемых стимулов, как внешних, так и внутренних. Этот представляемый образ позволяет выйти за пределы актуальной ситуации видимого поля и составляет основу свободного действия человека.

Не случайно в последнее время появились исследования и в западной школе культурной психологии, посвященные проблеме воображения и его формирования как высшей психической функции в социогенезе [29]. Особое внимание уделяется роли воображения в разных науках и видах творчества, формулируются теоретические положения относительно взаимодополняемости между образными и необразными способами познания [29]. Начавшаяся реабилитация воображения как способа познания в социологии [27], психологии [28] и других науках требует признания его уникальной роли в развитии сознания и является еще одним доказательством актуальности поставленной проблемы.

Литература

1. Абт, Л.Э. Теория проективной психологии / Л.Э. Абт // Проективная психология. — М., 2010. — С. 29—58.
2. Адамар, Ж. Исследование психологии процесса изобретения в области математики / Ж. Адамар. — М. : Сов. радио, 1970.
3. Айламазьян, А.М. Культурные практики: от свободного танца к свободному действию / А.М. Айламазьян // Mobilis in mobili: личность в эпоху перемен / под общ. ред. А.Г. Асмолова. — М., 2018. — С. 485—500.
4. Айламазьян, А.М. О смыслопорождающей роли искусства в жизни человека / А.М. Айламазьян // Мир психологии. — 2018. — № 1. — С. 241—254.
5. Арнхейм, Р. Визуальное мышление / Р. Арнхейм // Хрестоматия по общей психологии. Психология мышления / под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер, В.В. Петухова. — М., 1981. — С. 97—107.
6. Беллак, Л. О проблемах концепции проекции / Л. Беллак // Проективная психология. — М., 2010. — С. 6—28.
7. Блейлер, Э. Аутистическое мышление / Э. Блейлер // Хрестоматия по общей психологии. — М., 1998. — Т. 3 : Субъект познания / под ред. В.В. Петухова [и др.]. — С. 25—29.
8. Богоявленская, Д.Б. Психология творческих способностей / Д.Б. Богоявленская. — М. : Академия, 2002.
9. Богоявленская, Д.Б. Проблемы диагностики креативности / Д.Б. Богоявленская // Журн. практ. психолога. — 2007. — № 3, спец. вып.: Психологическая диагностика. — С. 133—148. 
10. Вульф, М.В. Фантазия и реальность в психике ребенка / М.В. Вульф. — Одесса : Полиграф, 1926.
11. Вундт, В. Основы физиологической психологии / В. Вундт. — СПб. : Тип. П.П. Сойкина, 1914. — Вып. 16, т. 3 (гл. XVII—XX) : О течении и связи душевных процессов. Психические соединения. Аномалии сознания / пер. под ред. А.А. Крогиуса [и др.].
12. Выготский, Л.С. Проблема умственной отсталости (опыт построения рабочей гипотезы) / Л.С. Выготский // Умственно-отсталый ребенок / под ред. Л.С. Выготского, И.И. Данюшевского. — М., 1935. — С. 7—34.
13. Выготский, Л.С. Воображение и его развитие в детском возрасте / Л.С. Выготский // Собр. соч. : в 6 т. — М., 1982. — Т. 2: Проблемы общей психологии. — С. 436—453.
14. Выготский, Л.С. История развития высших психических функций / Л.С. Выготский // Собр. соч. : в 6 т. — М., 1983. — Т. 3: Проблемы развития психики. — С. 5—328.
15. Выготский, Л.С. Педология подростка / Л.С. Выготский // Собр. соч. : в 6 т. — М., 1984. — Т. 4 : Детская психология. — С. 5—242.
16. Выготский, Л.С. Воображение и творчество в детском возрасте. Психологический очерк : кн. для учителя / Л.С. Выготский. — М.: Просвещение, 1991.
17. Зейгарник, Б.В. Теория личности Курта Левина / Б.В. Зейгарник. — М. : Изд-во Моск. ун-та, 1981.
18. Кассирер, Э. Философия символических форм : в 3 т. / Э. Кассирер. — М. ; СПб. : Университетская книга, 2002. — Т. 2 : Мифологическое мышление.
19. Мерло-Понти, М. Видимое и невидимое / М. Мерло-Понти. — Минск : И. Логвинов, 2006.
20. Перцева, А.А. Образ Другого в ранней теории воображения М. Мерло-Понти / А. А. Перцева // Филос. журн. — 2017. — Т. 10, № 1. — С. 116—135.
21. Пиаже, Ж. Избранные психологические труды / Ж. Пиаже. — М. : Просвещение, 1969.
22. Рибо, Т. Творческое воображение / Т. Рибо. — СПб. : Тип. Ю. Н. Эрлих, 1901.
23. Сартр, Ж.-П. Воображаемое. Феноменологическая психология воображения / Ж.-П. Сартр. — СПб. : Наука, 2001.
24. Старобинский, Ж. Поэзия и знание : История литературы и культуры : в 2 т. / Ж. Старобинский. — М. : Языки славянской культуры, 2002. — Т. 1.
25. Флоренский, П.А. У водоразделов мысли / П.А. Флоренский // Соч. : в 4 т. — М., 2000. — Т. 3, кн. 1.
26. Фрейд, З. Психология бессознательного : сб. произведений / З. Фрейд ; сост. М.Г. Ярошевский. — М. : Просвещение, 1989.
27. Mills, C. W. The Sociological Imagination / C. Wright Mills. — Oxford University Press, 1959.
28. Tateo, L. The psycological imagination / L. Tateo // Psicol. USP. — 2016. — Vol. 27, № 2. —P. 229—233.
29. Tateo, L. Theory of Imagining, Knowing and Undestanding / L. Tateo. — Springer International Publishing, 2020.

Источник: Айламазаьян А.М. Проблема воображения в культурно-исторической психологии // Мир психологии. 2020. № 4 (104). С. 160–171.