«История — это не обязательно судьба». Наталия Гришина о жизни и творчестве Курта Левина

По случаю 130-летия Курта Левина предлагаем читателям отрывок статьи профессора Наталии Владимировны Гришиной «Курт Левин: жизнь и судьба» — глава называется «История это не обязательно судьба»:

На встрече памяти Курта Левина, организованной Американской психологической ассоциацией в 1947 году, его бывший ученик и будущий биограф Марроу говорил, что целью Левина было открытие того, что вызывает изменения в человеческих отношениях. Такая декларируемая им цель была идеалом ученого, который интегрирует свою роль ученого с ответственностью гражданина демократического общества. Паттерны действенного исследования были развиты первоначально как способы реализации этого идеала, развитые потому что Левин был социально сознательным индивидом, который верил, что только наука обеспечивает надежный путеводитель к эффективным действиям, и хотел, чтобы его работа имела максимальную социальную полезность, так же как и теоретическое значение.

По его мнению, три области деятельности определили карьеру Левина. Первое — его независимый стиль жизни, его постоянная вовлеченность в общие дела и его продолжающееся сотрудничество с его бывшими студентами. Второе — его настойчивая интеграция теории и практического действия, его соединение теории с остроумным экспериментированием, и даже более того его тесная координация кажущихся трудно понимаемыми гипотез с делами повседневной жизни — нечто, достигаемое только немногими учеными. Третье — его успешная комбинация научной с личной и гражданской озабоченностью, сочетание, которое Левин реализовал в высшей степени своими идеями и развитием метода действенного исследования.

Левин оказал влияние на мышление целого поколения социальных ученых. Он наложил отпечаток на целую область, дав ей имя (групповая динамика), размах (действенное исследование) и цель, которая изменила психологию саму по себе, установив, что ее цель не только в изучении человека, но в улучшении общества.

Р. Уайт, профессор Университета Джорджа Вашингтона, в прошлом ученик Левина, так определяет его важнейший вклад в науку. Это его прямое и непрямое влияние на развитие творческого мышления самого высокого порядка у разных людей. Уже упоминалось множество известных в психологии имен людей, так или иначе связанных с Левином. В течение 14 лет после его смерти многие из них ежегодно собирались на «Встречи Левина», сохраняя приверженность созданному им духу интеллектуального содружества.

Далее, это его огромная роль в «низвержении» теории «стимул — реакция» как главной объяснительной модели поведения в целом. Речь идет не о прямой критике бихевиористских построений, а прежде всего о том, что благодаря работам Левина в психологию возвращаются «субъективные» концепты. Уайт иллюстрирует этот тезис изучением принятия решений, основанном на субъективной оценке возможных последствий тех или иных действий, тогда как Скиннер, например, в принципе отвергал даже саму идею намерения.

Несомненным вкладом Левина в психологию Уайт считает и то, что многие введенные им термины, являясь компонентами его теоретической системы, широко используются и за пределами его системы. Наконец, что часто отмечается, огромное число экспериментов, проведенных под руководством Левина, посвящены таким объектам, которые многими тогдашними психологами рассматривались как в принципе недоступные экспериментальному изучению.

Справедливости ради Уайт пытается говорить и об ограничениях теоретического подхода Левина. Два из них касаются не того, что он делал, а того, что он не делал. Во-первых, недостаточное внимание к бессознательному. Левин признавал роль бессознательных факторов в детерминации поведения, но никогда не занимался ими специально. Второй объект, оставшийся, по мнению, Уайта за пределами рассмотрения Левина, — это искажения и ошибки социального восприятия. Еще один упрек, обращенный Уайтом (и он не одинок в этих своих претензиях) к Левину, — это то, что ему не удалось достичь той строгости в своих построениях и использовании математики, к которой он призывал и стремился.

Пожалуй, любому ученому, даже самому выдающемуся, было бы трудно избежать упреков в том, что он что-то не доделал, чему-то не уделил достаточного внимания. И возможно, скорее сомнительным комплиментом прозвучало бы то, что все что он мог, он сделал. Вероятно, замечания Уайта справедливы, однако они не обнаруживают какие-то скрытые слабости теоретической системы ученого, которые  заставляют сомневаться в устойчивости всей остальной теоретической конструкции. Масштаб личности в науке измеряется в первую очередь сделанным, и тут Курту Левину мало равных.

Приведем лишь несколько суждений о Левине и его роли в развитии науки ХХ века.

После смерти Курта Левина его работа продолжала оказывать влияние на работу его коллег и учеников. Фестингер считает, что «95 процентов современной социальной психологии это Курт Левин и его исследования по групповой динамике». Оллпорт откровенно заявляет, что «из всех психологов, которых я знал лично, в моем представлении Курт Левин самый живой и выдающийся». М. Мид утверждает, что «Левин и его группа сделали нечто в целом действенное и значительное для целой страны, целой социальной науки». Мандлер пишет, что  «социальная психология, психология развития и экспериментальная психология изменились в значительной степени потому, что Курт Левин писал, потому что Курт Левин учил, потому что Курт Левин был в Соединенных Штатах» (цит. по: Marrow, 1969, p. 232).

Влияние Левина сохраняется и в тех поколениях психологов, которые не знали его лично. Один из них, Арджирис, пишет, что работа Левина вдохновляла  его, потому что он предложил модель, соединяющую теорию, эмпирическое исследование и жизненную релевантность, и он решил работать в направлении этой цели. Воодушевленные Левином молодые ученые и сегодня борются за то чтобы сделать свои дисциплины более релевантными острым жизненным проблемам.

Фестингер считает важнейшим вкладом Левина идею исследования через изменения и наблюдаемые эффекты. Этот принцип — для понимания процесса необходимо произвести изменения и наблюдать его разнообразные эффекты и новую динамику — проходит через все творчество Левина. Для Левина жизнь не была статичной, она была меняющейся, динамичной, текущей. Его понимание важности изменений было частью философского подхода к науке и базисным компонентом его «метатеории». Как таковое, оно помогло превратить многое в социальной психологии из искусства в науку.

Картрайт считает, что наиболее сильным развитием теории и метода Левина является «ответ общества... на групповую динамику. Сильное влияние групповой динамики ощущается в образовании, индустрии, правительстве и почти в каждом аспекте групповой жизни — социальной работе, религии, индустрии, общественном здоровье, психиатрии, уходе за детьми, групповой терапии и военном истэблишменте».

Теория Хайдера по интерперсональным отношениям, теория Фестингера по когнитивному диссонансу, работы Картрайта и других испытали на себе влияние связи их авторов с Левином. Толмен, сам известный теоретик, говорит, что «впитал идеи Левина в свою кровь».

Идеи Курта Левина нашли свое наиболее сильное применение в области организационной психологии, практике менеджмента и развития организаций. В самое последнее время они, по мнению специалистов, находят отражение в развивающейся практике «групп поддержки» и «систем поддержки».

В своих работах Левин немало внимания уделял вопросам детского развития, воспитания и образования. Маккоби считает, что исторические корни исследований «демократического» и «авторитарного» отношения родителей к детям и его влияния на них восходят к работам Левина, к его исследованиям групповой атмосферы. Его идеи изменили взгляд на социализацию, эффективность которой определяется не столько следованием родительским указаниям, сколько сформированной у детей способностью к саморегуляции и ориентацией на позитивное отношение к усилиям родителей (Maccoby, 1992). Напомним, что первая работа Левина после его приезда в Америку была связана именно с детской психологией, и он продолжал исследования, начатые им еще в Берлинском психологическом институте. По свидетельству Маруяма, его идеи, основанные на теории поля, повлияли на мышление многих исследователей в области образования. В частности, речь идет о таких концептах Левина как «жизненное пространство», «силы поля», «пространство свободного движения», «конфликт», «социальный климат» и другие, не говоря уж о его идеях и исследованиях в области межкультурных отношений. Как считает автор, «поскольку образование смотрит в 21 век и на вызов сделать выпускников способными эффективно функционировать на работе, дома и в свободное время в этом сложном и гетерогенном мире, работы Курта Левина по социальным силам и конфликтам особенно своевременны» (Maruyama, 1992, p.155-156).

Этот впечатляющий, хотя при этом и неполный,  перечень может навести на мысль и длительной и спокойной жизни ученого, что позволило ему сделать в науке так много. Напомним, что Левин умирает в возрасте всего лишь 56 лет, при этом в Америке, где и реализованы все его основные проекты в области социальной психологии, групповой динамики, социального экспериментирования, он прожил всего лишь 13 лет. И хотя эта его вторая родина дала ему возможности, пусть, скорей всего, и не в полной мере, осуществить свои творческие замыслы, его путь не был легким.

Марроу пишет, что  жизнь Левина была отмечена последовательностью иронических контрастов. Как ученый он достиг выдающихся успехов и международной известности. Он был центром широкого круга энтузиастов — коллег и сотрудников, которые испытывали к нему высочайшее уважение. Он был приглашен к участию в некоторых особенно известных исследовательских проектах как в силу своих человеческих качеств, так и из-за его блестящего ума.

Тем не менее психологический «истэблишмент» всегда держал его на дистанции. Престижные университеты не предлагали ему должностей. Он не приглашался Американской психологической ассоциацией к участию в деятельности ее комитетов, хотя был основателем и президентом Общества психологических исследований социальных проблем.

Сотрудники и студенты Левина считали его веселым и доброжелательным. Его личная жизнь, однако, прошла через серию кризисов: испытания Первой мировой войны, борьба за возможность академической карьеры в 1920-х годах, неудачный первый брак, катастрофы Третьего рейха в 1930-х годах, гибель его матери и других родных от рук нацистов. Даже эти тяжелые испытания не поколебали его веру в лучшее будущее. Он встречал их со стойкостью, мужеством и неугасимой надеждой.

«Он был столь же милосерден в своих страданиях, сколь и молчал об этом. Его поиск правды о сердцах и умах людей заставлял его подчинять свой собственный путь служению другим страдальцам». 

Оллпорт пишет о том, что гений и величие, похоже, всегда рождают противоречия. Работа гения всегда отмечена определенным интеллектуальным одиночеством. Это может прозвучать странно, что Курт Левин в каком-либо отношении был одинок. Тем не менее, его избегание хорошо известных дорог в психологической науке и его вынужденная импровизация были знаками определенного интеллектуального одиночества. Это не означает, что он был асоциален. Напротив, более чем многие оригинальные мыслители, он посвятил себя делу социального улучшения — и неизбежно приобрел круг последователей. По мере того, как его собственные интересы расширялись на области индустриальной психологии и социальной службы, и его студенты занимали важные позиции в военных исследованиях, в клиниках и в общественной жизни, мы слышал все меньше о «внутреннем круге» и ощущали более явно общее широкое влияние его работы в нашей национальной и профессиональной жизни.

Едва ли не первым «официальным» признанием Левина стало учреждение после его смерти памятной награды Курта Левина. Общество психологического исследования социальных проблем учредило эту награду за выдающийся вклад в традицию «действенного исследования», заложенную Левином и его учениками. Среди удостоенных ее за прошедшие десятилетия такие замечательные и известные психологи, как Э.Толмен, Г.Оллпорт, М.Мид, Ф.Хайдер, Т.Ньюкомб, М.Шериф, М.Дойч, Ч.Осгуд, Д.Кэмпбелл, Д.Картрайт, Т.Дембо (1981), Б.Зейгарник (1983), М.Рокич, Г.Келли и многие другие. Эта премия стала признанной национальной наградой в социальной психологии.

Если в конце этой работы вернуться к теории поля Курта Левина и его интерпретации поведения человека, то можно сказать, что правильность своих теоретических идей он доказал примером своей собственной жизни. Внешние обстоятельства его жизни были таковы, что если бы жизнь человека была простым ответом на эти объективные обстоятельства, Левина ждала бы совсем иная судьба. Психологические проблемы, на которые, казалось бы, обрекал его опыт его жизни вечного «маргинала», с детства испытывавшего на себе влияние самых низких предрассудков и предубеждений, могли бы сделать из него постоянного посетителя психоаналитических кабинетов. Вспомним вывод, который сделал Левин в своих экспериментах о тех, кто, испытывая на себе власть «поля», подчинялись ему и не могли совершить намеренного, волевого действия, и о тех, кто мог стать «над полем», не подчиняясь ему и реализуя свои сознательные, намеренные действия. Это – в контексте всей его жизни – и о нем самом, Курте Левине. Он встал «над полем».

Полный текст статьи читайте в сборнике научных трудов «Жизненное пространство в психологии: теория и феноменология», выход которого готовится к онлайн-симпозиуму «Психология жизненного пространства» 21 октября.