Толерантность к детской бесподобности и нетерпимость к школьной травле

Неделя толерантности прошла с 16 по 22 ноября 2020 года и была посвящена теме «Многообразие и инклюзия». Участники проекта говорили о равенстве прав, взаимоуважении, принятии различий, способностях регулировать конфликты. 

В Международный день толерантности Александр Григорьевич Асмолов, доктор психологических наук, академик РАО, заведующий кафедрой психологии личности факультета психологии МГУ имени М.В. Ломоносова, директор Школы антропологии будущего Института общественных наук РАНХиГС, член Совета по правам человека при Президенте РФ, выступил на вебинаре «Как взрослым говорить с детьми о меняющемся настоящем, новой этике и мультикультурном обществе будущего». Александр Григорьевич рассказал, как родителям воспитывать в детях толерантность:

«Толерантность — это, прежде всего, бесстрашие видения различий друг друга. И слово «бесстрашие» для меня является важным и точным. Дети постоянно проверяют родителей на толерантность. Каждый раз родители хотят, чтобы их ребенок вел себя так-то и так-то, был похожим на них самих. «Мой ребенок должен следовать нормам! И не дай бог если я потеряю над ним контроль». И так наши дорогие родители добираются до того, что мудрые психоаналитики называют «гиперопекой». Они говорят, что ребенок должен делать только те шаги и только те выборы, которые дозволено сделать родителям. Но знаем ли мы, родители, все, что происходит в изменившемся мире? Не допускаем ли мы, что дети часто видят другое, знают другое, понимают другое? Не допускаем ли мы, что если дети будут нашей калькой, то все человечество будет обречено на простое воспроизводство и окажется в «дне сурка»?

Мой ребенок так похож на меня, что это просто я. Рад ли я этому? Нет! Я, что, создал его только по своему образу и, так сказать, подобию? Ни боже мой!

Давайте, родители, вместе задумаемся — мы действительно очень рады, когда улавливаем в действиях и поступках детей черты сходства с нами: «Он моя копия!» — иногда говорит отец, «Она моя копия!» — говорит мать. Но когда мы восхищаемся людьми, которыми являются наши дети? 

Я смотрю на своего ребенка, он меня повторяет, мне приятно, я рад. Но когда он вдруг предлагает какое-то поразительное решение, я восклицаю: «У меня бесподобный ребенок!»

Обратите внимание на саму семантическую характеристику конструктов, которые мы используем. Мы рады, если наши дети становятся бесподобными. Если мои ученики лучше меня, то я счастлив, ибо зачем я, если они просто калькируют, воспроизводят мои слова? Если они идут дальше, по-другому, видят по-другому, тогда это подлинная толерантность — как возможность их движения в мире, который пульсирует, живет, в котором все так стремительно меняется. 

В развитии детей мы выделяем несколько линий. Одну, вслед за Львом Семеновичем Выготским, называем «зона ближайшего развития» — это те задачи, которые ребенок мог бы решить совместно с папой, мамой или учителем, а не актуальные, которые он уже решает сам. Есть зона вариативного развития — это те задачи, которые ребенок решает со сверстниками, с детской субкультурой, которые для нас неведомы. Тем самым он становится намного более готовым к изменяющемуся миру, изменяющимся ситуациям. Один путь — это узкоколейка взрослого развития, другой путь — это, как говорил аргентинский гений Борхес, «сад расходящихся тропок», сад разнообразия, сад толерантности. 

Родители, будьте толерантны, когда ваши собственные дети час за часом, день за днем иногда умышленно, а чаще спонтанно проверяют вас на толерантность, на их право на непохожесть».

Обучая детей уважению к другим людям, важно помнить, что мы все должны быть не толерантны к жестокости и насилию. Ольга Бочкова, психолог, педагог, руководитель Академии безопасности для детей и родителей, поделилась опытом на вебинаре «Как помочь ребенку конструктивно решать конфликты и не допускать травли». Она объяснила, как заметить травлю в классе и не перепутать систематическое унижение с грубостью и шутками:

«Ребенок в травле не может сам себя защитить. И как только вы «диагностировали» травлю, вы как взрослый человек — учитель, школьный психолог, родитель — должны немедленно подключаться.

Проявления травли могут быть такими: дети друг друга обзывают, могут за спиной что-то говорить, портят личные вещи (сбрасывают со стола, отнимают), дети могут использовать угрозы, унижения («мы тебя на стрелку позовем»). Дети могут проверять, сможет ли другой дать отпор, это происходит с попустительского отношения учителей, которые не сразу на это обращают внимание. Это может быть бойкот, игнорирование, исключение из общения. Игнорирование часто путают с непопулярностью в классе. С ребенком никто не общается, он не нашел себе друзей — это не то же самое, что игнор и исключение во время травли, когда с ребенком не здороваются, когда на его присутствие не обращают внимание, делая вид, что его просто нет. Проявлением травли будет, конечно, физическое воздействие, включая пинки, тычки, подножки, вплоть до серьезной драки.

Это все может быть как результатом конфликтной ситуации, разрешив которую, можно вернуть в дружеское русло общение детей, так и травлей. Конфликтная ситуация от травли отличается тем, что травля всегда происходит, когда силы не равны. У нас нет двоих ребят, которые поссорились между собой и таким образом выясняют отношения. Это всегда группа детей травит одного или более маленькую группу.

Неравновесность сил означает, что ребенок сам не сможет справиться, ему нужна помощь взрослого. 

Травля регулярна. Представьте себе: каждый день ребенок приходит в школу и испытывает одно и то же унижение, например, его обзывают «жирным», «толстяком». Каково это? Здесь невозможно закрыть глаза, невозможно всему классу сказать: «Хватит! Перестань!», когда учитель не обращает на это внимания или недостаточно защищает ребенка.

Травля целенаправленна. Нет такого, что все со всеми так себя ведут просто потому, что это такой способ общения в классе. Целенаправленность означает, что есть конкретный ребенок, против которого такое постоянно происходит. Целенаправленность травли жертву всегда вводит в тупиковое осознание того, что если со мной, а не с кем-то другим в классе так поступают, то это со мной что-то не так, я виноват в этом. Это ужасное ощущение, из которого вырастает низкая самооценка, отсутствие инициативы, трудности установления отношений.

Травля причиняет боль. Здесь важно не то, как мы, взрослые, воспринимаем ситуацию: «Ну обозвали тебя «глупым», ничего страшного». Мы должны смотреть на это глазами ребенка: если ситуация ему причиняет боль, то это важно останавливать.

Травлю путают с конфликтами, с грубостью и шутками. В конфликте люди, которые выясняют отношения, равноправны, здесь нет применения силы. Отсутствие равноправия, полная потеря силы — это травля.

Грубость не целенаправленна. Например, девочка рассказывает, что ее обижает одноклассник, он сбрасывает ее вещи с парты, говорит гадости. Когда мы с ней работали, выяснили, что, когда ее нет в школе, этого мальчика подсаживают к кому-то другому, и он себя ведет точно так же. Здесь мы понимаем, что вопрос в поведении агрессора, он не целенаправленно выступает против этой девочки, он груб со всеми. Что в этом случае нам дает выяснение, травля это или нет? Мы понимаем, что это не проблема коллектива (а значит, надо непосредственно работать с мальчиком), и это снимает груз с ребенка, потому что ему легче, что это не против него ополчилось много людей. 

Травлю путают с шуткой, потому что агрессоры зачастую все переворачивают: «Мы просто пошутили, всем же смешно, мы так веселимся!» Очень важно здесь объяснять всему коллективу, что то, что ты чувствуешь сейчас, это показатель, смешно тебе или нет, можно ли себя с тобой так вести или нельзя. Опустошение, обида, боль — показатель, что это не шутка. В шутке должно быть смешно всем. Как только тебе несмешно, ты имеешь право себя защищать, озвучивать это».