Я хочу кратко высказаться по поводу терминов и концепций в новом законопроекте о психологической помощи. Я много размышляла о концепции психотерапии и расспрашивала коллег из разных стран об использовании наименования «психотерапия». Вот что важно заметить: в разных странах словом «психотерапия» именуются или все действия в области душевной жизни (от карт «Таро» до популярного совета семейного консультанта), или только академический психоанализ.

Строго говоря, за помощью к психологу может обратиться любой человек, в том числе, человек с серьёзными нарушениями в области психического здоровья. Для психотерапевтической деятельности специалист должен иметь больше 1000 часов клинической подготовки (Европейская ассоциация психотерапии требует 3000 часов) и работать в сотрудничестве с врачом-психиатром или самому быть психиатром.

И с другой стороны, я вижу тысячи практиков, которые занимаются полезнейшими делами: от тренингов личностного роста до консультирования родителей и детей по школьным проблемам или тренингов личной эффективности в учёбе и в бизнесе. Я вижу психологов, работающих консультантами в кризисных ситуациях в социальной сфере. Их компетенции лежат в другой области. И часто требуют меньшей по объёму часов клинической подготовки.  Как их назвать?

Я лично понимаю, как работать с ситуацией депрессии и как по-другому работать с человеком, который просто хочет чего-то нового в жизни и скучает. Я с большой серьезностью отношусь к своей подготовке в области сложных клинических случаев. Но я все-таки мыслю себя не психотерапевтом, а психологом-консультантом,  который имеет подготовку в области психотерапии.

У меня вызывает сомнения тезис о том, что каждый психолог обязательно должен быть медицинским психологом, якобы только такое образование годится для работы в помогающей специальности. И мало кто отдаёт себе отчёт,  что мышление и компетенции, которые необходимы для успешной психодиагностики в области психопатологии в условиях психиатрических больницы, по большинству параметров отличается от навыков, которые нужны специалисту помогающих и корректирующих специальностей.

У меня лично есть подготовка как у медицинского психолога и стаж 22 года работы в амбулаторном отделении психиатрических больницы.  И я отдаю  себе отчёт в том, что навыки проведения психодиагностического обследования иногда помогают мне как психологу-консультанту. И у меня более 3000 часов подготовки по психотерапии, в том числе, по гештальт-терапии. Я умею проводить психодиагностические сессии, но чаще прошу делать  это кого-то из своих коллег. Ведь для оказания психологической помощи человеку я смотрю на него другими глазами, мы встречаемся как человек и человек. И я ищу потенциал развития и изменения в человеке и средства для организации процесса изменения.

Я, как ни странно, готова понимать себя как консультанта в области коммуникации с использованием гештальт-метода и применяющего элементы медицинской психологии.

Пока обсуждается широкое распространение слова «психотерапия» на бесконечно разнообразные области практики и в связи с этим частичное ограничение свободы творчества в этих областях, мне наиболее важным представляется совсем другой аспект. Психологам-практикам нужна клиническая подготовка, которая позволит им использовать определенный ряд критериев оценки каждого случая и при необходимости рекомендовать обратиться к психотерапевту. 

Для меня лично общение с людьми и сопровождение изменений – это в значительной степени искусство контакта, поэтому я готова скорее остаться в рамках названия «долгосрочное консультирование»  и оставить слово «психотерапия» врачам. Или можно сохранить его как метафору, подобно тому как метафорой слово «невроз».

Сегодня настолько трудно создать и реализовать по всей стране единый план подготовки психологов и урегулировать интермодальные отношения уже работающих специалистов, что пусть лучше будет психолог-консультант.

Конечно, нужен единый реестр специалистов (на примере Европейской ассоциации психотерапии), потому что только путь признания через единую организацию кажется убедительным и внушает доверие. Но этот путь очень длинный и сейчас для нас он слишком сложный.