.jpg)
На протяжении значительного периода развития отечественной психологии межнациональные отношения оценивались преимущественно с точки зрения иллюзорного тезиса об «интернационализме», а затем (после 1991) – с позиций толерантности. Как представляется, оба подхода базировались на том, чтобы придать некий оттенок позитивизма или даже замаскировать суть проблемы, а ее глубинная сущность оставалась вне реального научного изучения и анализа. С особой яркостью эта неготовность к социально-психологическому прогнозированию межнациональных отношений проявилась в постсоветский период и особенно – в российско-украинском конфликте. Поэтому попытка переосмысления основных психологических концепций, так или иначе апеллирующих к проблеме межнациональных отношений, представляется чрезвычайно актуальной.
Прежде всего, это понимающая психология, основы которой были заложены Вильгельмом Дильтеем, Карлом Ясперсом и др. Напомним главную идею В.Дильтея: «Природу мы объясняем, а душевную жизнь понимаем» (1). Думаю, точнее, будет сказать – «пытаемся понять». Не менее существенным для наших рассуждений является следующий тезис К. Ясперса: «Каждый человек есть то, что он есть, только потому, что в свое время был заложен совершенно определенный исторический (а не просто общечеловеческий) фундамент»… «Реальная психическая жизнь немыслима вне традиций, передаваемых ему через ту человеческую общность, среди которой он живет»… «В сфере наследственных связей ничто не забывается» (7).
Второй концепцией является психоанализ Фрейда (5-6), в частности, концепция идентификации. «Идентификация (по Фрейду) представляет собой самую первоначальную форму эмоциональной связи» – с отцом, матерью, родом, племенем, народом. Следующая концепция – «передачи следующему поколению» («trans-generational transmission»), также психоаналитическая, была разработана Анной Фрейд и Дороти Берлингем (8). Кратко ее суть: дети выживших (после национальных трагедий) гораздо глубже идентифицируются с родителями, и проявляют признаки и симптомы, относящиеся к прошлым психическим содержаниям их родителей и в целом – к прошлому (свидетелями которого они не были, и быть не могли).
После массовой психической травмы (вызванной большой враждебной группой) одновременно тысячи или даже миллионы индивидов вкладывают свои травматизированные образы в детей. В итоге возникает кумулятивный эффект, который определяет психическое содержание идентичности большой группы. Общая задача травмированного социума может трансформироваться от поколения к поколению (9). Например, в одном поколении она может заключаться в оплакивании травмы предков, чувстве стыда и осознании принесенной жертвы. В следующем поколении общая задача может выразиться в потребности мести за утраты и жертвы (хотя это и не единственные и не безальтернативные варианты).
Еще раз вернемся к Фрейду и его идее о необоснованности противопоставления индивидуальных и массовых психических феноменов, где автор подчеркивает, что в этом противопоставлении «…многое из своей остроты при ближайшем рассмотрении теряет», в силу чего психология отдельной личности «…с самого начала является одновременно также и психологией социальной…». Фрейд также дополняет этот вывод тезисом о необходимости рассматривать каждого отдельного человека не как самостоятельного субъекта, а «…как члена племени, народа, касты, сословия, институции…» (5-6).
В моих публикациях (2-3) уже многократно упоминалась и развивалась идея профессора Вамика Волкана о том, что все межнациональные конфликты развиваются по сценарию паранойи (9). Почему именно паранойя? Потому что главными психическими механизмами, которые обнаруживаются во всех межнациональных конфликтах, являются проекция и проективная идентификация, суть которой кратко можно выразить следующей фразой: «Это не я преследую и ненавижу Х, это он преследует и ненавидит меня». Добавлю, что во многих случаях межнациональных конфликтов такая паранойя проявляется с обеих сторон.
Обратим также внимание на некоторые, как правило, остающиеся за рамками академической науки, факторы, обозначенные нами как «предикторы». Наиболее ярко эти факторы проявлялись на протяжении последних 15 лет, когда в постсоветском социуме, наряду с традиционными армянскими и еврейскими анекдотами (с тонким и ироничным юмором), широкое распространение получили российско-украинская и российско-прибалтийская «темы», преимущественно - с качественно иным эмоциональным содержанием.
Самостоятельным психологическим фактором межнациональных отношений является введенное Фрейдом понятие «нарциссизма малых различий» [6]. Суть этого феномена можно выразить фразой: «Если кто-то такой же, как я, но немного отличается по языку, обычаям, традициям и т.д., это воспринимается как шарж или карикатура на меня, и заведомо провоцирует негативные чувства». Этот психологический механизм на протяжении столетий проявляется в отношениях между исторически близкими народами – британцами и ирландцами, евреями и арабами, русскими и украинцами.
После такой краткой преамбулы перейдем к попытке интерпретации современных событий в Украине с точки зрения психоисторического анализа. Борьба украинского народа за национальную идентичность и независимость длится на протяжении многих веков. В рамках этого доклада мы коснемся только 3-4 последних столетий. В XVII веке значительная часть населения Украины находилась под польским владычеством. Обращаясь к истории, мы не можем обойти такую выдающуюся личность как Богдан Хмельницкий. В 1647 году он избирается гетманом (предводителем) Войска Запорожского (казацкой военно-политической организации, которая находилась на службе у польского короля), и получает грамоту на гетманство от короля Польши. И тут же (в 1648) начинает войну с Польшей, вначале – за автономию казаков, а затем эта война трансформируется в войну за независимую казацкую Украину «до Львова и Галича». Война с Польшей продолжается 5 лет, но без существенного успеха.
Через 5 лет войны Хмельницкий обращается за помощью к российскому царю Алексею Михайловичу и затем предлагает (в обмен на помощь) присоединить Русь (то есть запорожские земли и захваченные в ходе войны польские территории с их городами и войском) к России. В 1654 это предложение принимается, и казаки переходят в подданство Российского государства. Сразу отметим, что это событие не получило всенародной поддержки. Русскому царю отказалось присягать высшее православное духовенство в Киеве, значительная часть поселений и казаки насильно принуждались к присяге. Богдана Хмельницкого обвиняли в предательстве интересов украинского народа, были антирусские выступления. Тем не менее, Украина и Россия после этого вместе выступили против Польши. Это была уже другая сила, и победа была близка.
Почему тогда не удалось присоединить к России всю Украину? Польша была также истощена войной. Этим захотел воспользоваться шведский король Карл Х Густав, который нападает на Польшу с Севера (1655), а усиление Швеции никак не входило в интересы России. Россия тут же заключает мир с Польшей и двигает совместные войска России, украинских казаков и Польши против шведов. В результате войны образовалась Левобережная Украина, которая вошла в состав России. Западные территории остались под Польским владычеством. Украинский народ стал разделенным народом с разной исторической перспективой и, как следствие – с разной исторической памятью.
Напомним, что территория Российской империи не имела какого-либо деления по национальному признаку – она была разделена на губернии, одной из которых была Киевская губерния. После революции 1917 года вся территория Российской империи была разделена вначале на области, а позднее (1922) появились 15 национальных республик СССР. При этом границы между республиками никакой роли не играли, они проводились произвольно, исходя из политической целесообразности. Например, поскольку население Киевской губернии занималось в основном сельским хозяйством, а крестьяне считались плохими союзниками советской власти, было решено усилить украинскую республику «рабочей прослойкой». Для этого в состав советской Украины (простым росчерком пера по карте) были переданы ряд российских индустриальных районов, в том числе – нынешние Донецкая и Луганская области – с русским населением. Но в условиях единого тоталитарного государства это никакого значения не имело.
При этом, повторим ещё раз – территория современной Западной Украины на протяжении всех столетий оставалась под польским, литовским или австро-венгерским владычеством. И там постоянно вспыхивали протестные национально-освободительные движения. Однако в 1939 году по пакту Молотова-Риббентропа значительная часть территории (принадлежавшая Польше, но с преимущественно украинским населением) была присоединена – вроде бы – к советской Украине, но точнее будет говорить - к СССР (к его общей территории). Вряд ли это было воспринято западными украинцами как освобождение или воссоединение народа. Для них одна оккупация сменилась другой. Сталинский режим в этот период был на пике своей жестокости. В Западной Украине насильно насаждалась советская власть, у крестьян отбирали землю и скот, у частных предпринимателей – отнимали их собственность, недовольных арестовывали или расстреливали. Главное состоит в том, что после длительной колониальной истории, хозяевами на своих исторических территориях, западные украинцы так и не стали.
В фашистском руководстве Германии были далеко не глупые люди. Оккупировав в 1941 году территорию Западной Украины, они провозгласили ее население главными хозяевами на их исторических территориях. Это обеспечивало фашистской Германии относительно надежный тыл, а у западных украинцев создавало надежду на независимость. В период немецкой оккупации население Западной Украины создало свою администрацию и полицию, свою дивизии СС, и после нескольких веков колониального притеснения и унижения они стали жестоко мстить проживавшим на тех же территориях полякам, евреям и русским (погромы, виселицы и массовые расстрелы были обычной «практикой»).
Естественно, что для нас – русских и жителей Восточной Украины, все, кто был связан с фашистами, были и останутся врагами. В той войне мы потеряли 28 млн. своих соотечественников. Но население Западной Украины (в силу событий 1939-1941) ненавидело советскую власть и русских, в своем большинстве поддерживало немецких оккупантов и тех, кто с ними сотрудничал, продолжая надеяться на мифическую (обещанную фашистами) независимость. Мы их называем «бандеровцами», а для населения Западной Украины они были борцами за свободу и независимость, как, например, тот же Степан Бандера.
В 1944 году на Западную Украину вновь пришли советские войска – и украинских националистов, естественно, стали преследовать, как пособников фашизма, врагов и предателей. Для нас это была освободительная и антифашистская война, а для них – новая оккупация. 2-я мировая война закончилась в 1945, а борьба с украинскими националистами продолжалась до 1953. В этой борьбе погибло, по разным данным, от 60 тыс. до 90 тыс. чел. с каждой из сторон. В целом, около 200 тыс. Около 100 тыс. были арестованы и отправлены в ссылку. Были публичные расстрелы, виселицы и многие другие методы советского «перевоспитания», о которых было не принято говорить публично. Но семьи погибших бандеровцев помнили и говорили, передавая эту память из поколения в поколение. Поэтому у их детей и внуков иная историческая память, и иное отношение и к фашизму, и к России. Напомню, что речь идет только о части населения Украины.
Но эту часть населения Украины тоже нужно попытаться понять и принимать, как то, что реально существует, и как то, что невозможно быстро изменить. Но и эти люди (с чуждым нам мировоззрением) должны понимать, что и у нас — русских, и у жителей Юго-востока Украины (русских, украинцев и представителей других народов) также иная историческая память. И они должны также научиться ее понимать и принимать.
В 1991 Украина впервые стала самостоятельным государством, но искусственное проведение границ между республиками в советский период (1922) и антиконституционная передача Крыма (1954) в состав Украины привели к тому, что теперь и русский народ оказался разделенным народом. В постсоветский период при поддержке и целенаправленной деятельности Запада к власти на Украине приводились преимущественно националистически ориентированные кадры (с западно-украинским мировоззрением). Во всех регионах страны проводилась насильственная украинизация – переписывалась история, при этом советская армия (1941-1945) характеризовалась как оккупационная, вводилось делопроизводство исключительно на украинском языке. Русский язык, который являлся и является родным для значительной части населения восточной Украины, последовательно вытеснялся. Напомним, что национальный язык является одним из самых главных факторов национальной идентификации. Уничтожение языка – это то же самое, что уничтожение нации, а в психоаналитической терминологии – это эквивалент кастрации. Наряду с другими факторами именно это стимулировало протестное движение, которое после попытки законодательного запрета русского языка (23.02.2014) началось в русскоговорящих регионах Украины и явилось причиной требования федерализаций и автономии.
В целом, можно констатировать, что в настоящее время в Украине наблюдается два протестных движения, которые в чем-то подобны, а в чем-то существенно отличаются:
1. Общее. В обоих случаях, и в Киеве, и на Востоке Украины сформировались мощные выступления народных масс, произошел насильственный захват и смена власти (в обоих случаях нелегитимным путем).
2. Отличия. Новая киевская власть, фактически, провозгласила для восточных регионов: «Вам придется отказаться от вашей исторической памяти, забыть личную и семейную историю – жертвы своих отцов и дедов, своих почитаемых героев, и после этого жить, думать и оценивать все, как мы, и использовать наш язык» (включая одобрение шествий ветеранов СС и возложение цветов к памятникам Степана Бандеры). По моим представлениям - это принуждение к рабству. И одновременно это месть, так как население западных регионов Украины было вынужденно на протяжении десятилетий (1939-1941 и 1944-1991) изучать и почитать историю другого народа и поклоняться памяти других героев. Именно местью объясняется феномен «ленинопада» и осквернение могил и памятников героям Великой Отечественной войны.
Новые лидеры восточных регионов провозгласили: «Мы хотим сохранить свою историческую память, жить и думать так, как сами считаем нужным, почитать своих отцов и дедов и своих национальных героев. Но мы не будем мешать вам жить так, как вы хотите». Однако голос восточных регионов Украины значительная часть мирового сообщества не хочет слышать. Исходя из интересов Запада и политики двойных стандартов - Киевская власть оценивается как повстанцы, а восстание восточных регионов – как террористы, хотя они ни на кого не нападали, ничего не взрывали, никого не убивали. Это к ним пришли вначале националистические банды, а затем и регулярные войска - и начали убивать.
Если бы несколько тысяч русскоговорящих приехали в Германию или Великобританию или в один из городов Западной Украины, им бы пришлось изучать немецкий, английский или украинский. Это был бы их выбор. Но несколько миллионов жителей Луганской и Донецкой областей никогда и никуда не приезжали; они жили там всегда, на своих исторических территориях и говорили на своем родном языке.
Нам всем нужно понять, что невозможно заставить миллионы людей одной национальными считать себя людьми другой национальности. Нам нужно стремиться к примирению и согласию. Нам следовало бы оплакать всех, кто погиб, и забыть (похоронить) нашу ненависть. Но если мы будем пытаться доказывать друг другу – кто был героем, а кто нет – мир не наступит, как минимум, еще в течение 3-5 поколений наших детей и внуков.
По моим представлениям, в сложившейся ситуации есть два выхода:
1. понять и принять специфику национальной истории и национальной идентификации восточных и западных граждан Украины и способствовать формированию их общего стремления к миру, отложив все остальные проблемы на будущее;
2. продолжать пытаться заставить одну нацию жить согласно мировоззрению другой нации, и в этом случае эскалация конфликта неизбежна. Это не территориальная проблема, это проблема различной ментальности.
Аналогичную природу феномены антируссизма имеют в новых Прибалтийских государствах, а их решение предполагает необходимость более тонкого и более глубокого психологического анализа и активное внедрение методов «народной дипломатии» (9), так как решение этих проблем исключительно политическим путем представляется нереальным.
Литература
Дильтей В. Собрание сочинений в 6 тт. Т.3: Построение исторического мира в науках о духе / Пер. с нем. под ред. В.А. Куренного. — М.: Три квадрата, 2004. - С.10-413.
Решетников М.М. Клинический метод в изучении терроризма. // В кн. Психология и психопатология терроризма. Гуманитарные стратегии антитеррора - Сб. статей под редакцией М.М. Решетникова. – СПб.: Восточно-Европейский Институт Психоанализа, 2004. –С. 37-63.
Решетников М.М. Психология войны. – СПб.: Восточно-Европейский Институт Психоанализа, 2011. – 496 с.
Решетников М.М. Психологические факторы развития и стагнации демократических реформ. - М.: Издательство Московского университета, 2014. – 260 с.
Фрейд З. Психопатология обыденной жизни. // В кн. Фрейд З. «Психология бессознательного». – М.: Просвещение, 1990. – С. 255-309.
Фрейд З. Массовая психология и анализ человеческого «Я» // В кн. Фрейд З. «Я и Оно». – Тбилиси: Мерани, 1991. Т. 1. – С. 71-72, 78-79, 105.
Ясперс К. Общая психопатология / Пер. с нем. Л. Акопяна. - М.: Практика, 1997. - С. 497, 502, 723-724, 851-853.
Freud A., Burlingham D. War and Children. - New York: International University Press, 1943. - C. 255.
Volkan V. Enemies on the Couch – A Psycho-political Journey through War and Peace. – North Carolina: Pitchstone Publishing, 2013. – 496 pp.
.jpg)
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать