Клиническому психологу о характерах

По закону клинический психолог не ставит медицинский диагноз человеку, которому по-своему профессионально помогает. Медицинский диагноз — ответственное врачебное дело, чреватое даже опасностью самоубийства, агрессии. Он попадает в ЕМИАС и другие документы. Психолог оказывает свою очень важную профессиональную психологическую помощь. Для этого по-своему оценивает душевное состояние человека, переживающего, страдающего в своём положении. Оценивает это в своём заключении, в своей помощи ему общепонятными недиагностическими словами. Такими как «тревожно-депрессивные расстройства», «раздражительность», «слабость», «вялость», «недовольство-агрессивность» и т.п.

Для психологической помощи и для того, чтобы описание душевного состояния, поведения человека было понятнее психиатру, психотерапевту-психиатру (в случае предстоящей консультации), было жизненно ближе к клинико-психиатрическому, но без медицинских терминов, — предлагаю следующее краткое описание характеров. Характер (личность) пациента — это с давних пор то главное поле, в котором средствами души работают оказывающие психологическую, психотерапевтическую помощь врач и психолог. Характер пронизывает, наполняет собою клиническую картину (симптомы, синдромы) — тревожные сомнения, обсессии, болезненную напряжённую подозрительность, фобии и т.д. Свойства характера, усиливаясь, заостряясь по обстоятельствам жизни, превращаются в болезненные расстройства. Симптомы, синдромы как бы одеты в характерологические одежды, проникнуты характером.

Знакомство даже с элементами характерологии помогает яснее увидеть определённый здоровый характер (очертания его рисунка) в сравнении с похожим на него характером патологическим (здесь — усиленный, а то и искажённый характерологический рисунок).

Предлагаемая краткая характерология исходит из классических работ. Возможно, она не только поможет оценить жалобы и поведение человека в характерологическом духе. Например, не просто «тревожно-депрессивные расстройства», но ещё и на почве, например, «замкнуто-углублённого характера». Помощь людям со здоровыми характерологическими трудностями есть дело и психолога тоже.

Но там, где психолог подозревает явную депрессию или другую отчётливую психопатологию, необходимо проконсультировать пациента с психиатром. О клинической разнице между здоровым характером и характером патологическим (психопатическим, «расстройство зрелой личности» — по МКБ-10) см. мой очерк «О психастенических и психастеноподобных пациентах России, часть 2» (Психологическая газета, 28 марта 2024 г.).

Знакомство с началами характерологии может пригодиться психологу для насущной душевной психологической помощи сегодня многим, многим, нуждающимся в этой помощи.

Краткая характерология опубликована в коллективном «Практическом руководстве по терапии творческим самовыражением» (под ред. М.Е. Бурно, Е.А. Добролюбовой. М.: Академический Проект, ОППЛ, 2003, с. 97–105). Есть некоторые сегодняшние поправления (2025 г.).

О здоровых и болезненных характерах

Определенным врожденно-патологическим (психопатическим) характерам (расстройства зрелой личности» по МКБ-10), как известно, соответствуют определенные здоровые характеры такой же структуры (рисунка), но без патологической выраженности черт этого характерологического рисунка (их называют еще «акцентуации»). Попытаюсь высветить, по возможности, в каждом случае самое существо каждого характерологического рисунка (радикала), не входя в специальную дифференциальную диагностику между психопатиями, между психопатией и душевной болезнью, между больным и здоровым (акцентуацией). В заголовках этого «характерологического букваря» вслед за названием психопатии помещаю в скобках название соответствующей ей акцентуации.

I. Циклоидная психопатия, или циклоиды (циклоидная акцентуация, синтонный характер, сангвиники)

Описаны, прежде всего, Эрнстом Кречмером (1921) и П.Б. Ганнушкиным (1933).

Два связанных между собою свойства объединяют разновидности всех психопатов и акцентуантов этой группы: синтонность мышления и чувствования и спонтанные циклические (круговые) перепады настроения.

Синтонность — понятие, предложенное швейцарским психиатром-классиком Эугеном Блейлером (1857–1939). Слово происходит от греч. syntonia (созвучность, согласованность) и переводится на русский точнее всего как «естественность», «вместе». В общении с синтонным человеком всегда чувствуешь его естественный отзвук, участие, теплое или лукавое, угрюмое. Он как-то естественен, участлив даже в своем гневе. Объясняется это тем, что в естественности радость и печаль всегда вместе. То больше одного, то больше другого. Отсюда и круги (циклы) настроения — от радости к печали, грусти.

Циклоид (все, что пишу здесь о психопатах, свойственно и соответствующим им акцентуантам, но, понятно, в здоровых, неболезненных размерах) природой своей чувствует изначальность материи, телесности по отношению к духу. Ему дороже всего реальный мир, окружающая нас действительность, которой он чувственно дышит, и потому он нередко любвеобильный гурман и склонен к практической деятельности, к живой работе с людьми, к предпринимательству. Нередко особой практической живостью мысли весьма способен к сложным и успешным коммерческим, банковским операциям. Он реалист в принятом смысле, как и эпилептоид, психастеник, но он, в отличие от них, синтонный реалист, то есть заражающий теплым светом естественности, искренности. Таков он даже в своих аферах, плутнях (Остап Бендер), в своей фальстафовской безнравственности. Психопатический (или соответствующий акцентуированный) склад личности не заключает в себе нравственность или безнравственность. Только данный конкретный психопат (акцентуант) может быть нравственным или безнравственным по причине, прежде всего, врожденных своих задатков на этот счет. Но преступление циклоида, проникнутое естественностью (оно не может быть здесь садистически-жестоким, зловещим), как-то обезоруживает, не вызывает тягостной неприязни, потому что естественность (неприкрытость фальшью и т.п.) — это сама Природа, Естество, и, значит, это то, что как будто могло бы случиться с каждым из нас. Но преступление есть преступление.

Спонтанные циклические перепады настроения — это движение настроения (и без понятных внешних причин) по кругу — от солнечной веселости к хмурой, тревожной печали. Печаль и веселость здесь мягко растворены друг в друге. И самый веселый циклоид в глубине души несет обычно хотя бы готовность к тревоге-печали, а самый грустный и малоподвижный склонен время от времени светиться внутренним жизнелюбием, юмором. «Грустные» спады и «веселые» подъемы (нередко провоцируемые жизненными событиями) обнаруживаются чаще на несколько часов-дней, а между ними — сравнительно тихо. У некоторых настроение тягостно меняется-пляшет по многу раз в день, другие долгие годы пребывают в деятельном и сверхдеятельном оптимизме, в восторге уютного жизнелюбия с легкими, малозаметными спадами, а третьи могут проводить долгие годы в тревожной печали с несправедливым чувством вины. Но все они (каждый по-своему) синтонны.

Пикническое («плотное» — с латыни) телосложение, характерное здесь, — есть преобладающее (особенно во второй половине жизни) отложение жира в области лица и живота при всей мягкости-естественности психомоторики. Сравнительно глубокая грудная клетка при умеренной ширине плеч, что видится ясно и в еще худощавой юности. (Другие телесные особенности психопатов (акцентуантов) — особенности вегетатики, предрасположенность к соматическим болезням и проч. — здесь не затрагиваю.)

Указанными душевными особенностями циклоидов дышит их творчество. Отечественные знаменитые циклоиды (сангвиники) — Пушкин, Глинка, Кипренский, Тропинин, Ф. Васильев, драматург Островский, Поленов, Куинджи, Бородин, Кустодиев, Сеченов, хирург Пирогов, психиатр Корсаков. Конечно, о душевном складе (характере) знаменитых людей прежних времен, с которыми не встречался в жизни как врач, возможно говорить, изучая их творчество и воспоминания современников, лишь с известной вероятностью.

II. Эпилептоидная психопатия, или эпилептоиды (эпилептоидная акцентуация, напряжённо-авторитарный характер)

Описаны, прежде всего, российским психиатром М.О. Гуревичем (1913), швейцарской исследовательницей Ф. Минковской (1923), П.Б. Ганнушкиным (1933), Э. Кречмером и В. Энке (1936). Входят в единый конституционально-генетический круг «эпилептик — эпилептоид — эпитим», аналогичный кругам «циркулярный больной — циклоид — циклотим» и «шизофреник — шизоид — шизотим».

Главная душевная особенность эпилептоидов — прямолинейность-авторитарность их мышления и чувствования. Прямолинейность — противоположность живости, гибкости, склонности к сомнениям, сверхуверенность в своей правоте. Авторитарность же, растворяющаяся в прямолинейности, — это склонность к удовольствию от власти, агрессивное стремление подчинять себе, сердитая напряженность, постоянно чувствующаяся в таких людях. Как и циклоиды, они отличаются обычно мощными влечениями (сексуальным, пищевым), взрывчатостью, но не с естественной (непосредственной), а с агрессивно-разрушительной окраской. Склонные к властно-административной, организаторской работе, но, в отличие от циклоидов, малоспособные к живым, разумным компромиссам, подозрительные, честолюбивые, не могут по причине своей прямолинейности хорошо понимать, чувствовать людей, предвидеть их поступки. Поэтому они нередко обманываются в людях. Безнравственные эпилептоиды жестоки с подчиненными, рабски-ласковы с начальниками. Нередко, питаясь мщением, делаются садистическими преступниками, тиранами, приносят горе своему народу, но чаще — своей семье. Сладкая маска благожелательности обычно говорит здесь о возможности утонченного коварства. Нравственные эпилептоиды нередко страдают за свою честную прямолинейность, неповоротливое благородство.

Телосложение — чаще атлетическое (широкоплечие, с солидной мышечной массой). Эпилептоид по природе своей воин во всех отношениях и во всякой профессии.

Творчество эпилептоидов обнаруживает их сердито-авторитарную напряженность-солидность, добросовестность, воинственную тягу к справедливости, нередко — уничтожающее своей едкостью агрессивно-сатирическое разоблачение. Это Суриков, Верещагин, Салтыков-Щедрин.

III. Психастеническая психопатия, или психастеники (тревожно-сомневающийся характер, психастеническая акцентуация)

Описаны П.Б. Ганнушкиным (1907, 1933), И.П. Павловым (1935).

Будучи также реалистами, они, по причине своей природной чувственной бедности, жухлости (в противовес циклоидам и эпилептоидам), почти постоянно испытывают более или менее выраженное тревожное чувство эмоциональной измененности (мягкая деперсонализация), противоположное чувству естественности. С этим связана их всегдашняя тревожная неуверенность в своих чувствах, поступках с обостренным переживанием вины и понятная защитная склонность к подробным, аналитическим размышлениям по поводу того, что к кому и как они чувствуют, как поступают и что думают. Психастенический художник Клод Моне в своем страдании, как известно, застыдился своей профессиональной заинтересованности игрой красок на лице только что умершей жены, которую очень любил. Эта неуместная заинтересованность как раз и объясняется психастенической неспособностью чувствовать естественно, переживанием своей душевной измененности в виде, например, эмоционального онемения, осознанной туманно-мягкой «отодвинутости» от горя в трагической ситуации. При том, что, скажем, не менее тревожный естественный циклоид обычно в подобном случае искренне переживает, плачет, и ему в это время не до анализа красок. Такого рода характерологической неестественностью объясняется и нерешительность, непрактичность психастеника в житейских делах: чувство не подсказывает ему естественный выход из какого-то положения, а размышления, анализ нередко запутывают. Тревожная психастеническая неуверенность в себе захватывает, прежде всего, две жизненные темы: 1) неуверенность, тягостные сомнения (с ожиданием беды) по поводу своего здоровья (ипохондрические переживания, ипохондрия — переживания по поводу болезней, которых на самом деле нет) и здоровья самых близких людей и 2) неуверенность нравственно-этического порядка — совестливое переживание, также наполненное сомнениями, но уже по поводу своих отношений с людьми, своих, возможно, поранивших кого-то поступков. У одного и того же психастеника по временам, по обстоятельствам может главенствовать в переживаниях то одна тема, то другая.

Нравственные психастеники склонны мучиться нравственно-этическими переживаниями и тревогой за близких. Говоря, однако, об отношении охваченного творчеством человека к другим людям, в том числе близким, родным, важно учитывать следующее. Сосредоточенный на своем творчестве, не способный по причине психастенической инертности быстро из него вылезти, переключиться (даже когда в семье несчастье), психастеник нередко все страдания вокруг и даже страдания близких, любимых людей невольно воспринимает, больше или меньше, как материал для своего творчества. Ему трудно отвлечься от своей работы горем близких. Так, живописец, захваченный работой над картиной, как бы не слышит слов жены о том, что ребенок тяжело болен или даже уже умер, и не может прервать свою работу. Страх же собственных возможных болезней, смерти объясняется у творческого психастеника, главным образом, опасениями, что телесная катастрофа помешает ему завершить какое-то свое дело, выполнить свой душевный долг. Или психастеническая ипохондрия объясняется опасениями пребывать в беспомощном состоянии в тягость близким и т.п. Т.е., в конечном счете, и ипохондрические расстройства нередко проникнуты здесь также нравственно-этическими переживаниями, имеющими иногда безнравственную изнанку. Все это характерно и для других творческих психопатов с выраженной психастеноподобностью.

Блеклая чувственность психастеника (пищевая, сексуальная) не туманит ему голову. Практически все его душевные движения проникнуты подробным, аналитическим размышлением. Но это не мешает ему быть чеховски теплым, заботливым.

Свойственный психастенику конфликт чувства неполноценности (сказывается неуверенностью в себе, робостью, застенчивостью и т.п.) с ранимым самолюбием может звучать в душе у различных психопатов (акцентуантов), но у психастеника (психастенического акцентуанта) этот конфликт разыгрывается на почве отмеченной выше деперсонализационности («животной», подкорковой жухлости), инертно-реалистической, тревожно-аналитической мыслительности — и в таком виде является ядерным, составляя самое существо душевного склада.

Как и всякий застенчивый, страдающий от своей робости, стеснительности человек, психастеник, особенно молодой, приспосабливаясь к обстоятельствам, нередко стремится (в основе своей бессознательно) играть для людей свою развязно-нахальную противоположность (сверхкомпенсация). Это может звучать и в творчестве, в письмах, например, молодого психастенического прозаика (как находим это, например, у Чехова).

Телосложение — чаще астено-диспластическое: хрупкая (астеническая) узость тела сочетается с разнообразными телесными диспропорциями вследствие неправильной закладки (диспластика). Психомоторика также неловкая — нет «животной» точности, пластичности движений.

Постоянное инертное кропотливо-нравственное со склонностью к сомнениям и самообвинению копание в себе, понятно, излишне с точки зрения естественно, трезво чувствующего человека. Оно может «задушить» домашних тревожно-мелочным занудством, попортить жизнь близким и сослуживцам сверхпринципиальностью, сверхщепетильностью, даже иногда вырождаясь при этом практически в безнравственность. Но работа добросовестного тревожно-нравственного сомнения, пытающегося разобрать, осмыслить то, над чем обычно не задумываются люди здравого смысла, дарит нам и одухотворенно-скрупулезные исследования психастенического Дарвина, и великую психологическую прозу Чехова и Толстого. Толстой, конечно, эпилептически-мозаичен своим складом, но, несомненно, в этой мозаике выходит вперед богатая психастеноподобная грань. С другой стороны, переживание душевного онемения, неверности своих чувств побуждает психастеников-живописцев к оживляюще-импрессионистическим краскам. Из отечественных знаменитых психастеников (психастенических акцентуантов) отмечу Баратынского, Белинского, Чехова, Павлова, Станиславского.

Э. Кречмер не признавал психастенический характер. Он относил одних психастеников (в нашем понимании) к шизоидам, других (например, Дарвина) — к циклоидам. К шизоидам Э. Кречмер относит и Л. Толстого.

На Западе гораздо меньше психастеников, нежели в России. Если типичный западный интеллигент — шизоид (шизоидный акцентуант) или ананкаст, то типичный российский, чеховский интеллигент — психастеник (психастенический акцентуант) или человек иного характера, но все же с налетом психастеноподобности.

IV. Шизоидная психопатия, или шизоиды (шизоидная акцентуация, замкнуто-углублённый характер)

Описаны, прежде всего, Э. Кречмером (1921) и П.Б. Ганнушкиным (1933).

Главная особенность — аутистичность мышления и чувствования. Аутистичность (термин Э. Блейлера; от греч. autos — сам) есть, думается, не просто «преобладание внутренней жизни, сопровождающееся активным уходом из внешнего мира», как отмечает Э. Блейлер (1927). Уходить, прятаться в свой внутренний мир от ранящей действительности могут по-своему и реалист-психастеник, и фантазер-истерик. Понимаю аутистичность более узко и сложно — как способность чувствовать свое душевное, духовное изначальным, первичным, самособойным по отношению к телу, материи, искрой вечного, бесконечного, правящего миром Духа в себе, частицей подлинной реальности — Истины. Нередко к такой способности чувствовать Дух шизоид приходит только с годами, в зрелом возрасте. Но уж, во всяком случае, в отличие от реалистов, он не чувствует свое тело так отчетливо-ясно источником духовного в себе, не в состоянии уверенно ответить на этот вопрос. И тогда окружающая нас действительность, воспринимаемая так, как, например, изображена художниками-реалистами (Саврасов, Левитан, Поленов), представляется уже не Истиной, а лишь бренной оболочкой Истины (эту телесную оболочку по-своему снимают с мира своей живописью и Модильяни, и Кандинский). Или же земные формы художником подробно сохраняются, но тоже без ощущения телесности. И тогда в красоте природы и человека ощущается породивший их Творец, который сам и есть эта Красота, Гармония (Боттичелли, Борисов-Мусатов). Аутистичностью (в таком понимании) и объясняется насыщенное изначальной духовностью символическое творчество шизоидов (художественное и научно-психологическое, философско-идеалистическое, математическое и другое теоретическое). Символ, как обычно чувствует его аутист, — несёт в себе крупицу вечного, бесконечного Духа. Будь то символ поэтический, музыкальный, математический. Для аутиста изначальная Красота, Гармония и есть подлинная реальность, высшая ценность. А живая, земная полнокровная жизнь, конкретные люди, в которых не так ясно проступает эта Красота, как, например, в прекрасной бабочке или птице, нередко оставляют аутиста равнодушным, порою он даже жесток к ним. Вместе с тем, шизоид может быть весьма предприимчивым, изобретательным в практических делах (хотя и здесь чувствуется его теоретичность, некая геометричность-логичность во всем). Он может быть остро чувственным в еде и любви, но и здесь нередко обнаруживает змеино-пылкую отрешенность от полнокровно-земного, отсутствие живого, естественного тепла. Шизоид способен принести громадную пользу Человечеству тем, что служит идее Добра, как Гааз или Швейцер. Здесь все-таки, в отличие от циклоидов, главенствует Идея, Вера, воплощающаяся в земную работу, а не конкретно-непосредственная жалость к страдающим рядом (вне его теоретических, аутистических размышлений). Но шизоид может своим служением Красоте, Истине (глубоко по-своему, конечно, понимаемой) принести и серьезный вред людям, к примеру, в качестве бескомпромиссно-жестокого революционера, по-своему одухотворённого своей идей зла, разрушения. Конечно же, всё это очень сложное и ответственное размышление, но необходимое для понимания людей.

Таким образом, изначальные, аутистические, концепции разных шизоидов могут быть глубоко гуманными, нравственными, человечными и в житейском отношении, служа Добру, и могут быть безнравственно-жестокими, служа Злу. Врождённое и воспитанное (в какой-то мере) добро и зло в большом и малом выражении делает шизоидов (аутистов) такими непохожими друг на друга.

Телосложение шизоидов чаще лептосомное (узкое — с лат.) или диспластическое. Лептосом, в отличие от астеника, довольно крепок, жилист.

Типичные наши нравственные аутисты в литературе и искусстве, науке — Рублев, Лермонтов, Тютчев, Волошин, Паустовский, Мейерхольд, Шостакович, Пастернак, Ахматова, Лобачевский, авиаконструктор Сикорский, религиозные философы В. Соловьев, С. Булгаков, С. Франк, Бердяев.

V. Истерическая психопатия (истерическая акцентуация, демонстративный характер)

Описаны, прежде всего, П.Б. Ганнушкиным (1909, 1933).

Главная особенность — подогретое пышной эмоциональностью, чувственностью сильное стремление почти постоянно пребывать в центре внимания, как-то восхищать или возмущать собою (хоть через интриги, вранье) без способности достаточно критически оценивать это свое желание, поведение. Это в известной мере свойственно и многим циклоидам, эпилептоидам, органическим психопатам, способным вытеснять из сознания неугодное, неприятное широкой эмоциональной волной. Но там все же побольше критической способности, побольше, особенно у циклоидов, душевного участия-тепла к людям и животным. Истерический психопат, пылая красочными эмоциями, горячо любит лишь себя самого, и его отношение к людям, оценка их и их способностей и т.д. — полностью зависят от того, как они к нему относятся, насколько от них зависит его удовольствие демонстрировать себя. Самые неприятные ему люди — это люди, не замечающие его или подсмеивающиеся над ним. Им достается и его жестокая клевета, и пронизывающий холод. То есть эгоцентризм здесь в самой природе личностного ядра. Трудно говорить о мироощущении неустойчивого истерика. Оно драпировочно, ибо истерик такой, каким хочет себя сегодня видеть и любить под влиянием захвативших его разговоров, моды и т.д. Или ему важно кого-то чем-то удивить. То он — искренний идеалист, то такой же искренний материалист, то презирает философию. Во всем этом (в том числе и в яркой красочности воображения) видится ясно душевная незрелость (детскость, инфантилизм). Истерик — не просто вечный ребенок, а холодноватый, порою даже «стервозный» ребенок. Он не может быть по-настоящему добрым и сочувствующим, глубоким, духовно сложным, мудрым. Все это он может только изображать внешне-яркими, загадочно-чарующими, театральными средствами. Обычно ему свойственна и не-детская остро-пряная чувственность (пищевая, сексуальная) с художественными переливами. Думается, в этом и есть ценности его художественного (в том числе театрального) творчества. Вообще, думается, не следует забывать, что ребенку, юноше многое прощается и что в душевной незрелости, красочной ювенильной художественности есть своя прелесть.

Телосложение, психомоторика также нередко несут в себе следы детскости (моменты миниатюрности, детски-живой подвижности). М.О. Гуревич считал характерным для истериков именно инфантильно-грацильный тип телосложения (Гуревич М.О., 1930).

Наши знаменитости истерического склада — Марлинский, Северянин, Бунин, Вертинский, Брюллов, Семирадский.

Кстати, многие современные эстрадные певцы во время исполнения песен истерически суживаются сознанием («балдеют») и заражают этим стадионы душевно незрелых слушателей. В сущности, это то же самое, что происходит с шаманом и его «пациентами» во время камлания.

VI. Неустойчивые психопаты (неустойчивый характер)

Описаны, прежде всего, П. Б. Ганнушкиным (1933).

Они родственны истерикам: так же душевно незрелы, с преобладанием красок-образов над мыслью, тоже нередко с грацильностью в телосложении. Но в их вечно-детской душе на первый план выходит не холодноватый эгоцентризм, а тихая или бурная неустойчивость мыслей и чувств, сочетающаяся с душевной мягкостью, нежностью, теплотой, задушевностью, «симпатичностью» (хотя и это все весьма поверхностно-неустойчиво, на это ни в коем случае нельзя положиться). Однако именно вследствие этой теплой лиричности живописное, театральное и поэтическое творчество неустойчивых, даже быстро и легко спившихся (что здесь характерно), захватывает порою до щемления в сердце (пример — есенинская поэзия).

VII. Органические психопаты (здоровая акцентуированная органическая личность, здоровый органический характер)

Описаны, прежде всего, Г.Е. Сухаревой в середине XX века (Сухарева Г.Е., 1959). В основе этой психопатии (акцентуации) — анатомическое нарушение-огрубление тела, мозга (обычно врожденной природы), что обусловливает и повреждение, огрубление психики. Телосложение — диспластичное с «букетом» дегенеративных признаков (это может быть тяжелая нижняя челюсть, или низкий покатый лоб, или длинные «обезьяньи» руки, масса всяких «мелких уродств»). Душевный склад представляет собою мозаику различных изначально огрубленных, нередко потускневших от огрубленности характерологических радикалов (циклоидного, шизоидного, истерического и т.д.). У одних на передний план выступает один радикал, у других — другой. Органические психопаты (акцентуанты) бывают и злые, безнравственные, и благородные, склонные к быстрой утомляемости, истощающейся раздражительности, с виноватым переживанием своих даже мелких проступков. Но душевной тонкости, одухотворенности, сложной совестливости тут не встретим, а встретим часто шумную неуравновешенность, нередкие взрывы недовольства, грубоватую застенчивость и т.п. Вследствие указанного творчество здесь по большей части благодушно-тривиальное, задушевно-грустно-простоватое, тускловато-сусальное или тупо-авторитарное, при том что эти люди нередко стремятся занимать начальнические посты в науке и искусстве. К органическим акцентуантам не относятся здоровые простонародные люди.

Кратко описанные здесь варианты психопатий (акцентуаций) имеют много разновидностей внутри себя, приближаясь через эти разновидности к другим вариантам (внешняя похожесть). Но основная, главная особенность варианта (его ядро), в общих чертах, сохраняется во всех разновидностях.

***

Примечание 2025 г.: простонародный здоровый характер — не есть «характер органический». Он описан, например, в моей работе «Клиническому психологу о психотерапии простонародных пациентов» (Психологическая газета, 20 июня 2025 г.).

***

Здесь, в заключение о простонародном здоровом характере отмечу главнейшее.

Этот характер являет в своём ядре, как и органический характер, — смешение (мозаику) различных характерологических радикалов. Простонародные люди несут в себе крепкие древние крестьянские, мастеровые, хозяйственные корни, душевную проникновенную связь с родной природой, жалостливость к слабому, терпимость, покорность до поры до времени, широту натуры (противоположность прагматизму), способность к отважным бесстрашным ратным подвигам. И в то же время скромность, тяготение к добру. Они и телосложением чаще мускулисто-крепкие. Простонародные люди ни в коей мере не есть люди примитивные. Они не склонны к утончённому психологическому анализу, но переживания простой народной души они способны выразить так глубинно-правдиво, одухотворённо-жизненно, как не выразят большие писатели, художники с углублённым сложным характером. Тут есть свои гении и таланты, как и в людях других характеров. Это художники Брейгель Старший («Мужицкий»), Виктор Попков, писатели, поэты Алексей Кольцов, Андрей Платонов, Валентин Распутин, Николай Заболоцкий, Фёдор Абрамов, Виктор Астафьев, Василий Шукшин, Василий Белов, Роберт Фрост. В зависимости от преобладающего в ядре характера радикала простонародные люди могут быть похожими на людей с другими характерами.

Конечно, тут есть и свои, как и в любом характере, безнравственники, но они обычно за психологической помощью не приходят.

Подробнее о характерах см.: Бурно М.Е. О характерах людей (Психотерапевтическая книга). — Изд. 7-е, испр. и доп. — М.: Институт консультирования и системных решений, Общероссийская профессиональная психотерапевтическая лига, 2019. — 592 с., ил.