Становление и нарушения влечения самосохранения в условиях аномии

Влечение самосохранения представляет собой комплекс возникающих независимо от сознания субъективных переживаний, связанных с необходимостью удовлетворения потребности в безопасности путем обеспечения поддержания жизни, физического выживания, успешного противостояния угрозе нарушения телесных и душевных границ (своей автономии). Удовлетворение влечения самосохранения необходимо ребенку для выживания с самых ранних этапов его развития. Гарантией его безопасности в страшном, огромном и незнакомом мире, в который он попал, является мать. Именно она реагирует на все изменения окружающей среды и способствует приспособлению к ним ребенка. Именно она чувствует появление малейшего дискомфорта, понимает значение примитивных сигналов, которыми младенец пытается о нем сообщить, и возвращает ему состояние комфорта. Таким образом мать, создавая условия личной защищенности ребенка, способствует его развитию, максимально полной реализации его природных познавательных, творческих задатков, усвоению социокультуральных ценностей общества.

С возрастом по мере обретения автономности и самостоятельности происходит расширение общения, накопление опыта. Однако при этом увеличивается вероятность возникновения ситуаций, угрожающих нарушению границ, жизни, вырабатываются связанные с этим новые формы защиты.

Судить о напряженности влечения самосохранения, степени его удовлетворенности или неудовлетворенности, о появлении расстройств влечения можно по эмоциям ребенка и его поведенческим реакциям. С возрастом эти проявления становятся все более и более дифференцированными.

Влечение самосохранения тесно связано с представлениями о смерти. До трехлетнего возраста ребенок находится в диадных отношениях с мамой. Он еще не создал границ, отделяющих его от окружающего мира. У него нет представлений о времени, о будущем, а значит — и о смерти. Биологическое рождение младенца — событие, имеющее дату и происходящее в конкретной ситуации. Психологическое рождение — медленно разворачивающийся психический процесс сепарации-индивидуации, в результате которого происходит формирование самосознания [12].

Примерно с 5–6 лет ребенок начинается задумываться о смерти, причем не только своей, но и родственников. Однако у большинства детей дошкольного возраста нет понимания необратимости смерти, так как у них еще не сформированы представления о конечности жизни. Поэтому их суицидальное поведение, как правило, инфантильно и не имеет отношения к расстройствам влечения самосохранения. Суицидальные попытки совершаются на фоне высокой базальной тревоги, связаны с обидой, желанием привлечь к себе внимание.

Только к 8–9 годам отмечается четкое разграничение понятий жизни и смерти, формируется понимание необратимости смерти, хотя смерть еще и продолжает зачастую оцениваться как временное явление. При этом у многих все же присутствует страх умереть, еще чаще встречается страх смерти родителей. Причинами суицидов у детей 7–10 лет чаще всего являются разводы родителей, смерть близкого человека, животного, ревность к сиблингу, что может быть причиной тяжелых переживаний. Некоторые дети, при этом, обосновывают свои суицидальные намерения религиозными идеями о бессмертии души или инфантильными гипотезами относительно жизни после смерти.

У старших подростков уже достаточно хорошо развиты способности формирования абстрактных понятий. Им свойственны размышления о жизни и смерти, повышенный интерес к этим темам, находящий отражение в молодежной субкультуре (готы, эмо и др.). Их представления о феномене смерти приближаются к представлениям взрослых людей. Понимание конечности собственной жизни и переживания по этому поводу наблюдается почти у всех девочек, начиная с 12 лет, а у мальчиков — с 15 лет, однако лишь 20% подростков осознают, что смерть есть окончательное прекращение физической и духовной жизни. Остальные, так или иначе, отрицают необратимость смертельного исхода, верят в реинкарнацию, в загробную жизнь и т.д. [3]. Нередко тема смерти привлекает юношей и девушек ореолом таинственной романтичности.

Отклонения особенностей влечения самосохранения, как и других влечений, непосредственно затрагивающих сферу потребностей человека, рассматриваются и изучаются разделом психиатрии, называемым психопатологией. Потребности, как правило, осознаются, что позволяет их оценить, расставить по приоритетности, спланировать пути и способы достижения самых значимых в настоящий момент и, тем самым, эти потребности удовлетворить. Современный человек нередко испытывает в этом трудности в связи с нарастающей аномией (греч.: a — отрицание, nomos — закон). Этот термин был предложен E. Дюркгеймом для обозначения критического состояния общества в тот период его развития, когда старые нормы перестали действовать, а новые ещё не установились, старые ценности девальвировались, а новые находятся в процессе формирования [5], что приводит к изменению структуры потребностей и способов их удовлетворения. Основной причиной аномии в настоящее время является возможность получать с помощью Интернета без особого труда большое количество информации, причем зачастую противоречивой, как верной, так и, как сегодня принято говорить, «фейковой» (англ.: fake — подделка).

Одним из существенных результатов этого стала постепенная смена свойственных эпохе модерна черт на постмодернистские. Для эпохи модерна был характерен поиск причинно-следственных связей, объясняющих происходящее в жизни, в том числе и в поведении людей, в построении их отношений. Постмодернизму присущи стремление подвергать сомнению очевидные факты, ломка стереотипов, изменения ценностей, формирование новых суждений, отказ от прежних сложившихся представлений о мире. Неопределенность, сомнения во всем усугубили процессы аномии, осложнили процессы поисков смысла жизни, ответов на экзистенциальные вопросы, сделали их мучительными, что, в свою очередь, привело к повышению базальной тревоги. Таким образом, постмодернизм приводит к аномии и социально неприемлемым попыткам снизить уровень базальной тревоги. Высокая тревога подавляет способность индивидуума делиться чувствами и мыслями личной значимости с другим высокозначимым человеком. Возникает страх интимности, а это — важный фактор риска развития многих проблем с психическим здоровьем. Он провоцирует переживания экзистенциального одиночества, страха смерти, осознания конечности жизни и потери перспектив. Недостаточная удовлетворенность влечения самосохранения проявляется поведенческими агрессивными и аутоагрессивными реакциями. Растет количество суицидов детей и подростков, что напрямую связано с расстройствами соответствующих влечений [3; 19]. Аномия способствует появлению форм сексуального общения, позволяющих избегать интимности, необходимой для решения экзистенциальных проблем и ощущения безопасности. Это негативно влияет на семейные отношения. Происходит разделение 3-х видов поведения: сексуального, матримониального (относящегося к браку, супружеству), репродуктивного. В результате сексуальная жизнь все реже сопровождается заключением брака и рождением детей. Это является одной из причин демографического кризиса во многих развитых странах, в том числе и в России [4]. Семейные проблемы, предпочтение общения в виртуальной сети реальному во многом объясняет рост в последние годы психических заболеваний несовершеннолетних. В структуре нервно-психических расстройств у детей и подростков, развивающихся в условиях аномии, все большее значение приобретают расстройства влечения самосохранения и других влечений. Они, по мнению В.В. Ковалева, имеют для детей и подростков большее значение в возникновении и формировании клинической картины нервно-психических расстройств, чем для взрослых [9]. К росту заболеваемости нервно-психическими расстройствами, гетеро- и аутоагрессивных тенденций у детей и подростков ведут такие приметы настоящего времени, как внедрение в жизнь различных гаджетов, либерализация сексуальной морали, широкая доступность порнографии, психоактивных веществ. Руководитель отдела эпидемиологических и организационных проблем психиатрии Центра имени В.П. Сербского Б.А. Казаковцев отмечает рост заболеваемости нервно-психическими расстройствами, связывая их с неблагоприятными социальными факторами, в том числе и с проблемами семейной жизни [8]. В связи с этим изучение влечений становится особо актуальной задачей, решение которой может способствовать распознаванию проявлений нарушений влечений, разработке психопрофилактических мероприятий и наиболее адекватных способов лечения.

Адекватным психопрофилактическим мерам препятствует нечеткость определений, в результате чего в качестве синонимов термина «влечение» используются дефиниции разных понятий. Влечение — это субъективное переживание потребности, стимулирующее деятельность, направленную на ее удовлетворение. А базовые потребности, как полагал А.Г. Маслоу, являются врожденными или биологически обусловленными, если не всецело, то хотя бы в определенной степени [14]. Действия, осуществляемые индивидуумом с целью удовлетворения влечения в процессе взаимодействия со средой, определяют особенности его поведения [21]. Поскольку у детей и подростков лобная кора, отвечающая за разумно-волевую саморегуляцию, недостаточно зрелая, и ее окончательное созревание происходит примерно лишь к 23 годам, то детям и подросткам более свойственны кратковременно-инстинктивные программы поведения, формирование которых зависит в основном от особенностей инстинктов и влечений [13, 20]. Таким образом, инстинкты — врожденные и общие для всех представителей данного вида формы деятельности — лишь составляют физиологическую основу влечений. Потребности активизируют влечения, а влечения, в свою очередь мотивируют и формируют поведение человека [16]. Овладение индивида своими влечениями — важный показатель развития личности, ее зрелости и устойчивости [18]. Патологическое влечение определяется как сопряженное с инстинктом недостаточно контролируемое сознанием глубинное чувственное побуждение, направленное на определенную цель, сопровождающееся напряженной витализированной (жизненно необходимой) потребностью отреагирования и завершающееся действием с соматопсихическим гедонистическим (когда удовольствие является высшим благом и смыслом жизни) эффектом.

В 70-х годах 20-го века был предложен и быстро вошел в обиход термин «аддикция» (англ.: addiction — зависимость). Ц.П. Короленко называет аддикцией форму патологического влечения человека постоянно совершать действия, позволяющие удовлетворить потребность, уйти от реальности путем изменения своего психического состояния [10]. В качестве синонима понятия аддикции нередко используют термин «крейвинг» (англ.: craving — стремление). В эпоху постмодерна происходит рост количества аддиктивных нарушений и их разнообразия, а также видоизменение поведенческих расстройств и девиаций. Это обусловило выделение новой области знаний — аддиктологии, комплексно изучающей различные формы и типы зависимого (аддиктивного) поведения как психологического, так и психопатологического уровней [15].

Вначале аддикциями называли действия, связанные с использованием психоактивных веществ (химические аддикции), суть которых в стремлении человека вызывать у себя интоксикации с целью изменить настроение, получить новые яркие впечатления. Позднее были выделены нехимические аддикции, при которых цели аддиктов остаются теми же, но достигаются иными путями, без использования психоактивных веществ. При этом нехимические аддикции, встречающиеся не реже химических, могут иметь серьезные последствия.

Общими для химических и нехимических аддикций являются сверхценность, рост толерантности, а также выраженные изменения эмоционально-волевой сферы. При удовлетворении влечения возникают положительные эмоции, при невозможности это сделать (состояние абстиненции) — резко отрицательные. Для аддикций характерны внутриличностные конфликты аддикта, конфликты с окружающими и склонность к рецидивам [4]. Описано довольно много вариантов нехимических аддикций, причем процесс их выявлений и описаний продолжается. Выделяют группы социально приемлемых и социально неприемлемых аддикций, но в обеих группах большое значение в их возникновении играет стремление уйти от опасностей реальной жизни.

Нарушения влечения самосохранения можно рассматривать по такой же схеме, как и нарушения других психических функций — восприятия, ощущений, памяти, воли и др. Они могут быть количественными (отсутствие, снижение, усиление) и качественными (искажение).

Нарушения удовлетворения влечения самосохранения наблюдаются у лиц с низкой самооценкой и высокой базальной тревогой в форме аутоагрессии (греч.: autos — сам; лат.: aggressio — нападение), выражающейся стремлением нанесения себе вреда, физических повреждений, вплоть до создающих угрозу здоровью и жизни. Для таких подростков типичен отказ от активной жизнедеятельности, долга, нежелание пытаться решать личностные и социальные проблемы. Их аутоагрессивные действия сознательно или неосознанно направлены на причинение себе вреда в физической, психической, социальной или духовной областях.

Относящиеся к патологии влечения самосохранения несуицидальные самоповреждающие действия (самопорезы, самоожоги, аутопирсинг и пр.), как правило, не имеют целью покончить с собой, однако служат значимыми признаками совершения суицида. В последние годы отмечается нарастающая тенденция к их учащению, причем теперь чаще у лиц более раннего возраста (в 12–13 лет, а не в 16–17, как это было раньше). Действия, направленные на нанесение физического ущерба своему телу, но имеющие малую вероятность летального исхода, получили в англоязычной литературе название селфхарм (англ.: self — сам; harm — вред) или, в русскоязычной версии, самоповреждения. Такие действия встречаются в качестве симптома при многих нервно-психических расстройствах. Они разнообразны, отличаются степенью брутальности, что объясняется их целями (часто не осознаваемыми). Самоповреждения могут быть демонстративными, но чаще скрываются детьми и подростками, наносятся наедине с собой на участках тела, скрываемых одеждой. К признакам самоповреждения как аутоагрессивного акта относятся преднамеренность (при отсутствии желания суицидального завершения), повторяемость, социальная неприемлемость, чувство тревоги и напряжения перед совершением самоповреждения и облегчения после его совершения [20; 23]. Самоповреждение с целью лишения себя жизни квалифицируется как суицид. Суицидомания (лат.: sui — себя, caedere — убивать; греч.: mania — влечение) — стремление убить себя — является крайним вариантом аутоагрессии.

Внешними косвенными признаками скрытых самоповреждений могут быть эмоциональная лабильность с преобладанием сниженного настроения, закрытость, отстраненность, снижения активности, коммуникаций, высказывания о своей непривлекательности, ничтожности. При обнаружении взрослыми следов самоповреждений дети и подростки пытаются ввести их в заблуждение, придумывая версии о происхождении царапин, шрамов (например, об укусах насекомых, кожном зуде). Это связано с негативными реакциями взрослого окружения на самоповреждения детей и подростков, с попыткой свести к минимуму расспросы о причинах таких действий, ответов на которые они не знают.

Стремление к нанесению вреда, физических повреждений отдельному лицу, группе лиц или всему окружающему называется гетероагрессией (греч.: heteros — другой; лат.: aggressio — нападение). Если гетероагрессивные реакции не адекватны ситуации, они становятся деструктивными. Как правило, это является следствием усиления влечения самосохранения у человека, проживающего в неблагоприятных условиях. Обычно такая патология влечения сопряжена с возрастанием уровня тревоги без достаточного для этого повода: излишней настороженностью и готовностью к быстрым агрессивным реакциям при непредвиденном изменении ситуации, при малейшем появлении в окружающей среде чего-то незнакомого или непонятного. У таких людей выражена экстрапунитивность (лат.: еxter — внешний; punitio — месть) — склонность считать виновными в неудачах других людей, не признавать даже очевидной своей вины, не чувствовать смущения, стыда, раскаяния. По этим же причинам возникает стремление издеваться над слабыми («троллить»), принимающее форму буллинга (англ.: bully — драчун, грубиян) — умышленных враждебных регулярно повторяющихся действий субъекта по отношению к одному из членов коллектива, или моббинга (англ.: mob — толпа) — враждебного, неэтичного отношения группы людей, направленного против конкретного человека [4]. Нередко человек, в одной ситуации являющийся жертвой буллинга (например, семейного), в другой становится буллером (например, в классе), проявляя агрессию к слабому однокласснику. Буллинг и моббинг могут быть как причиной, так и следствием повышения влечения самосохранения. При этом и аутоагрессивное, и гетероагрессивное поведение могут привести человека к изоляции в обществе и стать основой суицидального поведения. Крайности сходятся. И буллинг, и моббинг могут приводить жертву к суициду.

Аутоагрессивность свойственна лицам с низкой самооценкой, чувствующих себя неудачниками («лузерами»), не видящих перспектив. От жизни они не ждут ничего хорошего, воспринимают ее как мучение.

Постоянные переживания возможных опасностей, неспособности им противостоять в связи с собственной ничтожностью приводят к желанию прекратить свое существование. Часто это происходит на высоте аффекта.

Сутью гетероагрессивного поведения является стремление защитить себя, доказать себе и окружающим свою значимость. Нередко это удается сделать путем унижения, побоев слабых. Это приводит к снижению тревоги на какое-то время, но потом она вновь возникает. Итогом такого поведения может стать изоляция и одиночество, переживание которых обостряет гетероагрессию. Напряжение гетероагрессивного настроя на короткое время могут снизить агрессивные компьютерные игры («стрелялки»), к которым со временем появляется тяга, формируется аддикция.

Для гетероагрессивности характерны приверженность к крайне брутальным взглядам и действиям, отсутствие толерантности, абсолютная нетерпимость к другим мнениям, что нередко приводит к экстремистским насильственным проявлениям, совершаемым отдельными лицами и организованными группами. Базальная тревога снижается, если удается создать образ врага и бороться с ним. Гетероагрессия может иметь разную направленность, например, расовую, национальную, религиозную, социальную, политическую и др. В последнее время все чаще формируются группы лиц, декларирующие борьбу за толерантность, экологию, права человека, справедливость, имеющие, однако при этом все признаки экстремизма: неспособность идти на компромиссы, нетерпимость к чужому мнению, брутальность вербальных и физических неконструктивных гетероагрессивных проявлений.

Одной из форм проявления такого экстремизма, связанного с повышенным влечением самосохранения, проявляющимся высоким уровнем тревоги и агрессивности в обществе, является неформальное объединение подростков АУЕ* («арестантский уклад един» или «арестантское уркаганское единство»). Это и название, и девиз субкультуры, которая пропагандирует среди несовершеннолетних с помощью социальных сетей воровские и тюремные понятия, правила жизни по «воровским понятиям». Апологеты АУЕ* вымогают у сверстников деньги, якобы на «воровской общак», для поддержки преступников, отбывающих сроки наказания в местах лишения свободы. Участники движения причастны к преступлениям, организации бунтов и побегов из мест лишения свободы, массовым беспорядкам, распространению экстремистских материалов в Интернете. Привлечению внимания к этой криминальной подростковой субкультуре способствует обилие на телевизионных экранах имеющих высокие рейтинги криминальных сериалов. Герои этих сериалов представляются сильными, смелыми, обаятельными и удачливыми бандитами [3].

В 2016 году ответственный секретарь совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека Я.В. Лантратова сделала заявление, в котором сообщила, что подростково-молодежная криминальная субкультура АУЕ* выявлена в учебных заведениях 18 регионов России, в том числе в Бурятии, в Московской, Челябинской, Ульяновской и Тверской областях, а также в Забайкальском и Ставропольском краях (пресс-релиз Федеральной службы по проблеме самоубийств в РФ). В связи с этим Генпрокуратура России приняла решение усилить надзор за профилактикой вовлечения подростков в криминальные субкультуры и распространению идеологии АУЕ*. В августе 2020 года Верховный суд России признал движение АУЕ* экстремистской организацией и запретил ее на территории РФ [7].

На фоне постоянной выраженной гетероагрессии переживание непризнанности и экзистенциального одиночества может проявляться также и аутоагрессией. Сочетание ауто- и гетероагрессии с явными признаками экстремизма порождает явление, получившее название «колумбайн*», при котором человек решается на самоубийство, но перед его совершением реализует в реальном времени сюжеты из любимых агрессивных компьютерных игр с массовыми убийствами. Немаловажную роль в этих случаях играет уверенность колумбайнера* в том, что он, совершив массовое убийство, докажет всем, что он «не тварь дрожащая», что он прославится, про него будут рассказывать по телевизору, писать в газетах.

«Колумбайн**» — название школы в американском штате Колорадо, в которой 20 апреля 1999 года произошло спланированное нападение двух старшеклассников, вооруженных стрелковым оружием, на учеников и школьный персонал. На белой футболке одного из них была надпись «Nature Selection» («Естественный отбор»). Застрелив 13 человек и ранив 23, нападавшие покончили с собой. Трагедия вызвала интерес и получила широкий резонанс во всем мире, обсуждалась в Интернете. Были созданы жестокие видеоигры со схожим сюжетом. При осуществлении мониторинга сети Интернет, была выявлена специфическая группа, посвященная «колумбайну**», ненависти к школе и людям как таковым. Анализ страницы выявил тематические фотографии и преимущественно положительную оценку действий колумбайнеров** [1]. Подсчитано, что за полтора прошедших со дня трагедии в Колорадо десятилетия на американские школы было совершено 74 нападения, которые по тем или иным признакам копировали бойню в «Колумбайне**».

Таким образом, суицид может быть следствием как ауто-, так и гетероагресии, а также их сочетания. К. Ясперс отмечал, что повышенное влечение самосохранения часто во многом определяет патоморфоз и формирует клиническую картину психических нарушений у детей и подростков с формирующимися конституциональными и органическими психопатиями, а также при патохарактерологических формированиях личности по аффективно-возбудимому, эпилептоидному, неустойчивому, истероидному, гипертимному типам [22]. Агрессивные действия, неразрывно связанные с выраженными нарушениями мышления, восприятия и других психических функций, являются патологическими.

Сегодня совершенно понятно, что при расстройстве психических функций направленность влечения может привести к противоречию с моральными и/или социальными нормами, а также нередко и к их нарушению (вплоть до уголовного). Следует согласиться с ведущими отечественными детскими и подростковыми психиатрами (Г.Е. Сухаревой, В.В. Ковалевым, В.И. Гарбузовым, А.Е. Личко и др.) [2; 9; 11; 17] в том, что расстройства влечений нередко формируются именно в детском и подростковом возрасте (особенно в пубертатном периоде) и сопровождаются девиантным и делинквентным поведением.

Девиантное (лат.: deviatio — отклонение) поведение не является противоправным, не приводит к нарушению закона, но выражается в невыполнении или в непризнании общепризнанных нравственных, социально одобряемых форм поведения, нередко сопровождаясь гетероагрессией. Делинквентное (лат.: delinquo — совершить проступок, провиниться) поведение тоже может сопровождаться гетероагрессией, но в отличие от девиантного, оно асоциально. Критерием при его диагностике служит факт нарушения закона и подлежащие уголовному преследованию деяния. И девиантное, и делинквентное поведение могут включать медицинский аспект (отклонение по оси здоровье-предболезнь-болезнь) и социально-психологический аспект (социализация-дезадаптация-изоляция). Сложность оценки девиантного и делинквентного поведения в ситуации аномии связана с тем, что нормативные оценки, законы могут меняться со временем, причем различным образом в разных обществах, странах.

Если сначала при делинквентном поведении имеет место цепь поступков, провинностей, мелких правонарушений, отличающихся от криминала, то далее начинаются, как правило, школьные прогулы и приобщение к асоциальной группе сверстников, что заканчивается мелким хулиганством, издевательством над младшими и животными, отнятием денег у малышей, угонами велосипедов, мошенничеством, мелкими спекулятивными сделками и т.п. Проступки приобретают уже не только административную, но и уголовную меру ответственности, становясь предметом рассмотрения в судебно-психиатрической практике.

В основе изменений поведения как девиантного, так и делинквентного характера лежит изменение влечения самосохранения, которое нередко сочетается с различными нарушениями психических функций и с другими психопатологическими синдромами, взаимно усиливая друг друга. Это важно учитывать в процессе диагностики, при разработке эффективных способов профилактики психопатологических отклонений, психокоррекции и психотерапии.

Литература

1. Армер Л.А. Экстремизм и социальные сети. Противодействие преступлениям и их профилактика в Интернете // Сборник материалов конференции «Деформация правосознания и поведения несовершеннолетних как объективная причин проявления экстремизма и терроризма» / под ред. Добрякова И.В. и Суслина А.Н. – СПб: ГБОУ «ОМЛ», 2019. – 48 с.
2. Гарбузов В.И. Неврозы и психотерапия. – СПб: Сотис, 2001. – 242 с.
3. Добряков И.В. Кризисные состояния как следствие особенностей становления полового влечения у детей и подростков в эпоху постмодернизма // Сб. материалов научной конференции с международным участием, посвященной памяти проф. С.С. Мнухина и Л.П. Рубиной. 2.11.2018. – СПб: Экслибрис, 2018. – С. 48-51.
4. Добряков И.В. Влечение детей и подростков: становление, проявления, отклонения / И.В. Добряков, Ю.А. Фесенко. – 2-е изд. испр. и доп. – СПб: Проспект Науки, 2024. – 296 с.
5. Дюркгейм Е. (Durkgeim Е.) Дюркгейм Э. (Durkgeim E.) Самоубийство: Социологический этюд. – М., 1994. – 164 с.
6. Егоров А.Ю. Нехимические зависимости. – СПб: Речь, 2007. – 185 с.
7. Информационно-коммуникационный сервис Генеральной прокуратуры Российской Федерации «ЭФИР». – efir.genproc.gov.ru
8. Казаковцев Б.А. Профилактика в эпидемиологических исследованиях психического здоровья (обзор литературы) // Психическое здоровье. – 2019. – №8. – С. 47-57.
9. Ковалев В.В. Семиотика и диагностика психических заболеваний у детей и подростков. – М.: Медицина, 1985. – 288 с.
10. Короленко Ц.П., Дмитриева Н.В. Аддиктология: настольная книга. – М.: Институт консультирования и системных решений. Общероссийская профессиональная психотерапевтическая лига, 2012. – 536 с.
11. Личко А.Е. Психопатии и акцентуации характера у подростков. – СПб: Речь, 2009. – 256 с.
12. Малер М., Пайн Ф., Бергман А. Психологическое рождение человеческого младенца: Симбиоз и индивидуация. – М.: Когито-Центр, 2018. – 413 с.
13. Маркова Н.Е., Римашевская Н.М., Смакотина Н.Л. Типология модификаций девиантного поведения в молодежных субкультурах // Народонаселение. – 2010. – №1(47). – С. 1-17.
14. Маслоу А.Г. (Maslow A.H., 1954) Мотивация и личность. – СПб: Евразия, 2001. – 478 с.
15. Менделевич В.Д., Зобин М.Л. Аддиктивное влечение. – М.: Медпрессинформ, 2012. – 263 с.
16. Ребер А. (Reber A.S., 1995) Большой толковый психологический словарь (The Penguin, Т. I.). – М.: Вече, АСТ, 2000. – 592 с.
17. Сухарева Г.Е. Лекции по психиатрии детского возраста. – М.: Медицина, 1974. – 320 с.
18. Толстых Н.Н. Влечение // Справочник по психологии и психиатрии детского и подросткового возраста / под ред. С.Ю.Циркина. – 2-е изд. – СПб: Питер, 2004. – С. 18-19.
19. Фесенко Ю.А., Холмогорова А.Б. Случаи суицидов среди подростков как социальная проблема: по следам V всероссийского форума «Наши дети здоровье детей и факторы, его формирующие» // Консультативная психология и психотерапия. – 2017. – Том 25. – №2. – С. 188-193.
20. Шевченко Ю.С. «Конституционально-глупые» и «конформные»: сегодняшний взгляд на забытую тему // Психическое здоровье. – 2020. – №10. – С. 75-82.
21. Энциклопедический словарь медицинских терминов. – Т. 2. – М.: Советская энциклопедия, 1983. – 448 с.
22. Ясперс К. (Jaspers К.) Необусловленные действия, ведущие за пределы наличного бытия // Суицидология: Прошлое и настоящее: Проблема самоубийства в трудах философов, социологов, психотерапевтов и в художественных текстах. – М.: Когито-Центр, 2001. – С. 72-88.
23. Pattison E.M., Kahan J. The deliberate self-harm syndrome // American Journal of Psychiatry. – 1983. – Vol. 140, no. 7. – Р. 867-72.

Источник: Добряков И.В., Фесенко Ю.А. Становление и нарушения влечения самосохранения в условиях аномии // Перспективы клинической психологии в медицине и образовании: Коллективная монография. СПб: ИП Сергеев Д.В., 2024. С. 33–42.

* Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство» (Арестантский уклад един, Арестантское уркаганское единство, АУЕ, А.У.Е.) признано экстремистской организацией, включено в Перечень организаций и физических лиц, в отношении которых имеются сведения об их причастности к экстремистской деятельности или терроризму, на сайте Росфинмониторинга и запрещено в Российской Федерации (прим. ред.).

** Международное молодежное движение «Колумбайн» признано террористическим движением, включено в Перечень организаций и физических лиц, в отношении которых имеются сведения об их причастности к экстремистской деятельности или терроризму, на сайте Росфинмониторинга и запрещено в Российской Федерации (прим. ред.).