Использование телесных маркеров в психодиагностических задачах обработки естественного языка

Язык играет ключевую роль в «артикуляции» смысла. В настоящее время внимание исследователей направлено на извлечение новых знаний относительно природы человека путём обработки текстов на естественном языке системами искусственного интеллекта, работающими на основе алгоритмизированных сценариев. При этом недостаточно глубоко учитываются особенности психики человека и, прежде всего, его потребностей, оказывающих серьёзное влияние на эффективность профессиональной деятельности. Эта проблема весьма актуальна как с научной, так и с практической точки зрения. Для её решения необходимы развитие и формализация методов анализа текста, применение их результатов в различных сферах государственного управления и народного хозяйства. Весьма интересным в этом русле является выявление и изучение маркеров образа тела: тела в целом, его частей, ассоциативно связанных с ними частей одежды и обуви. Подобные телесные маркеры являются универсальными языковыми знаками, воспринимаемыми, распознаваемыми и транслируемыми человеком вовне в составе речи, письменного текста, а учитывая современные реалии — в составе цифрового текста, обработка которого человеческими силами в течение разумного количества времени затруднена.

Цель данной работы состоит в выявлении значений маркеров образа тела, особенностей их использования и интерпретации как универсальных языковых кодов.

Достижение поставленной цели обеспечивается решением ряда задач:

• акцентировать внимание на возможностях использования проективных методик для решения задач психологического обеспечения профессиональной деятельности;
• основываясь на трактовке психологической природы языка, текста и символа, обосновать необходимость исследования значений маркеров образа тела для совершенствования алгоритмов анализа текста;
• провести экспериментальное изучение значения телесного маркера «ноги», контекста его употребления в современных условиях и содержательного значения относительно структуры потребностной сферы автора текста;
• выявить значимые ассоциативные связи телесного маркера «ноги» и их роль в диагностике потребностной сферы автора текста.

Проективные методы в решении производственных задач

Более 70 лет обсуждается тема преимущества качественных результатов, полученных при проведении проективных тестов на производстве (Steiner, 1947), разрешающих проблему мотивационных искажений со стороны испытуемого, перед количественными результатами стандартизированных тестов и опросников, позволяющих испытуемым маскировать социально порицаемые и демонстрировать одобряемые выборы.

Ещё Р. Уильямс (Williams, 1972) предрекал масштабное использование проективных методик для нужд производственной сферы: «Человеческая личность в наши дни представляет собой более сложный материал, чем сырьё и продукция, она сложнее самого сложного механизма, который был когда-либо создан. Чтобы определить, как же сложная личность, в которой ювелирно взаимодействуют интеллектуальные и эмоциональные факторы, будет реагировать на определённые ситуации, возникающие в процессе профессиональной деятельности, которым неизбежно сопутствуют стрессы и напряжение, мы должны провести массу серьёзных исследований» [цит. по: Беллак, 2010, с. 133].

Ключевым детерминантом поведения индивида, в том числе профессионального поведения, является сфера его потребностей. Для нашего исследования особенно интересны представления Д. МакКлелландом потребности как неосознаваемого отклонения некоторой внутренней или внешней реальности от сложившихся ожиданий человека относительно этой реальности. Он выделил четыре основных потребности: достижения успеха, аффилиации, власти и избегания неудач.

Потребность в достижении, по Д. МакКлелланду, является побуждением к более совершенному действию, к достижению стандарта совершенства. Потребность в аффилиации (принадлежности) является стремлением к тесным связям и дружеским отношениям с другими людьми. Потребность во власти является стремлением оказывать влияние на других людей. Потребность в избегании многокомпонентна, включает и боязнь неудачи, и боязнь отвержения, непринятия [МакКлелланд, 2007, с. 14–15].

Д. МакКлелланд утверждал, что оперантные методы, способствующие генерации мыслей и/или действий, являются надёжными предикторами поведенческих результатов, производительности труда, удовлетворенности жизнью и других подобных показателей, и считал, что оперантные измерения возможны при использовании надёжных кодов обработки содержащейся в них информации. Настаивая на ценности извлечения осознанных мыслей и неосознанных установок людей, он утверждал, что оперантные методы по сравнению с респондентными (т.е. требующими ответа «истина / ложь», оценки или ранжирования ответа) последовательно показывают:

• бо̀льшую достоверность критериев;
• повышенную проницательность, невзирая на меньшую надёжность повторного тестирования;
• бо̀льшую чувствительность к различению эмоциональных состояний;
• бо̀льшую уникальность и меньшую вероятность мультиколлинеарности;
• бо̀льшую кросс-культурную валидность ввиду отсутствия требования обязательных ответов на заранее подготовленные вопросы;
• повышенную полезность для личностного или организационного развития [МакКлелланд, 2007].

Тем временем, Л. Беллак предполагал, что детерминизм психологического поведения индивида «позволяет чуть ли не каждому разработать собственный тест и доказать его определённую пригодность. … труднее всего соединить максимальную пригодность с максимальной валидностью, надёжностью и экономичностью. Кроме того, нужны только те переменные или категории оценки, которые сделают возможным получение максимального объёма информации, при том что затраченные усилия будут минимальными» [Беллак, 2010, с. 148].

Примером реализации предложенного подхода служит разработанная автором статьи модельная проективная методика с компактным набором стимульного материала и простой инструкцией. Один из вариантов работы с методикой предполагает попарное сопоставление портретов с обязательным сопровождением каждой черты схожести и отличия пояснениями и описанием предположительной последовательности развития событий. Несмотря на уникальность каждого фрагмента полученных текстовых данных, выделение категорий и кодирование исходных данных позволяет получить важные показатели особенностей личности [Степанчук, 2022, с. 204–205].

В данном исследовании обработка проективной продукции осуществлялась с использованием метода обоснованной теории [Страусс, Корбин, 2001], специфика которого заключается в постоянном чередовании полевого этапа и применения аналитических процедур и техник.

Язык, текст и символ

Л. Витгенштейн предложил концепцию «языковых игр», позволяющих лучше понять особенности языковой реальности. Перечисление и анализ различных примеров лингвистических игр означает уже не формально-логический анализ, а простое определение «фактического употребления» слов и словосочетаний — использование понятий в течение достаточно длительного времени достаточным числом серьёзных и ответственных лиц, знающих соответствующий предмет или соответствующие обстоятельства. Если некоторое выражение фактически употребляется, то бессмысленно уже говорить, истинно оно или нет. Вопрос об истине есть вопрос факта, а не нормы. Более того, «языковой игре сообщений можно придать такой поворот, что сообщения станут извещать слушателя не о предмете, но о человеке, который сообщает» [Витгенштейн, 2018, c. 276].

Позже основатель культурно-исторической теории происхождения психики Л.С. Выготский сформулировал свою главную идею: «Не внутри мозга или духа, но в знаках, языке, орудиях, социальных отношениях таится разгадка тайн, интригующих психологов» [цит. по: Леонтьев, 1990, с. 41].

Один из зарубежных последователей идей Л.С. Выготского американский философ и теоретик коммуникации К. Бёрк также относился к функционированию языка и знаков как к форме символического действия в мире и позиционировал текст как:

• «орудие для жизни» и «символическое существование» человека;
• выражение языка, доступного его автору и пропитанного социальными ценностями;
• представление расположения вещей в обществе, которые переданы в тексте символическими элементами или ассоциируют с ними [Burke, 1969].

Меж тем, сторонник теории «расширенного разума» Э. Кларк назвал язык «устойчивой, хотя и не неподвижной, символической структурой» и выделил три основных эффекта, указав, что «язык»:

• даёт вычислительные преимущества и способствует формированию более абстрактных понятий;
• помогает структурировать, запоминать и обрабатывать информацию;
• способствует формированию самокритики, самооценки и самоконтроля» [цит. по: Бородай, 2020, с. 380].

Для достижения цели исследования принято следующее определение: текст — это продукт творческой деятельности человека, стимулирующий осмысление изучаемого материала. Целью интеллектуального анализа текста является понимание символов, изображений и слов текста путем извлечения их контекста и значения с использованием методов обработки естественного языка для получения информации о том, как люди понимают, кодируют и передают свой жизненный опыт.

В интерпретации текста, по мнению французского философа П. Рикёра, воспроизводится «дуализм символов, которые имеют два разнонаправленных вектора: один — в сторону архаических образов, другой — к будущему, возможному», «символ заставляет мыслить» и образует герменевтическое поле [Рикёр, 2008, с. 20].

Э. Сепир, посвятивший свою жизнь изучению фундаментальных черт языка, постулировал: «Мир опыта должен быть до крайности упрощён и обобщён для того, чтобы оказалось возможным построить инвентарь символов для всех наших восприятий вещей и отношений» [цит. по: Бородай, 2020, с. 56].

При этом Ю.М. Лотман, анализируя разнообразные концепции символа, подчёркивал, что «даже если мы не знаем, что такое символ, каждая система знает, что такое «её символ», и нуждается в нём для работы её семиотической структуры. … удобнее не давать какого-либо всеобщего определения, а оттолкнуться от интуитивно данных нам нашим культурным опытом представлений и в дальнейшем стараться их обобщить». Причём символ всегда представляет собой текст, обладающий отчётливо выраженным значением, восходящим к дописьменной эпохе, когда элементарные в начертательном отношении знаки представляли собой «свёрнутые» устные тексты и сюжеты, пронзающие культурный срез «по вертикали, приходя из прошлого и уходя в будущее». Природа символа двойственна — напоминая о «древних (= «вечных») основах культуры, символ активно коррелирует с культурным (современным. — Прим. авт.) контекстом, трансформируется под его влиянием и сам его трансформирует [Лотман, 1987, с. 11–12].

Элементарные по своему выражению символы обладают большей культурно-смысловой ёмкостью, чем сложные, образуя ядро культуры и превращаясь в простые сообщения [там же, с. 13], они могут быть выражены «в синкретической словесно-зрительной форме, которая, с одной стороны, проецируется в плоскости различных текстов, а с другой — трансформируется под обратным влиянием текстов» [там же, с. 19]. Содержание символа «лишь мерцает сквозь выражение, а выражение лишь намекает на содержание» [там же, с. 20].

По мнению современных исследователей, функциональное значение символа как языкового знака проявляется в следующем:

• выражение смысловых связей, понимается как реальность, не требующая верификации. Достоверность непосредственного обозначения обеспечивает и достоверность абстракции, выраженной символом, а структура понятия в целом отождествляется со структурой, обозначаемой символом абстракции;
• символ самодостаточен в планах выражения и содержания, его значение не вытекает из контекста, а создает контекст;
• символу свойственна панрелятивность (безграничные возможности) — он потенциально выражает все связи всех представлений, как непосредственные, так и опосредованные другими символами;
• символ парадигматичен — любой символ позволяет войти в сферу ассоциативных связей и прийти к актуальным смыслам;
• символ существует в символической системе, его воспроизведение или осмысление находится в культурной плоскости, не исключая построение авторских символических систем;
• актуализация символа может увеличивать осмысленную часть его содержания — чем больше попыток осмыслить символ прилагает человек, тем более глубинный смысл ему открывается [Авдеенко, 2013, с. 16–17].

В то же время теория символа предполагает его принципиальную метафоричность. Символ и метафору объединяют: образность, иносказательность, интерпретационный характер, перенос значения, искусственное приведение к родству разнородных сущностей, несформированность значения, тенденция к приращению смысла и, одновременно, использование одного единственного слова вместо многословного описания какого-либо феномена [Авдеенко, 2013, с. 16].

Телесность символа

Прошлый и настоящий телесный, сенсомоторный и культурный опыт человека является основой для абстрактного осмысления и рассуждения. При этом важно и необходимо учитывать решающую роль связи мозга и тела в понимании природы мысли. Каждое действие, совершаемое телом, контролируется мозгом, и каждое внешнее воздействие осмысливается мозгом. Сила речевого акта — это физическая сила: родители учат (дают указания) маленьких детей, манипулируя их телом. Таким образом, словесные директивы усваиваются как обладающие «силой» [Gibbs, 2008, с. 28].

Например, абстрактное понятие «свобода» основано на телесном опыте. Физическая свобода — это свобода передвижения: куда-то идти, дотягиваться до объектов и брать их, совершать какие-либо действия. «Физическая свобода определяется фреймом, в котором существуют потенциальные препятствия для свободы передвижения: блокировки, отягощение, сдерживание, заточение, нехватка энергии или других ресурсов, отсутствие пути, обеспечивающего доступ, физическое сдерживание движения и т.д.». Различные символы и метафоры превращают свободу физического движения в цели, а структура этого события характеризует достижение цели как достижение желаемого пункта назначения или получение желаемого объекта» [Gibbs, 2008, с. 33].

Вместе с тем, в составе многих русских фразеологизмов присутствуют «компоненты, принадлежащие соматическому (телесному) коду культуры, поскольку тело человека издревле является источником познания и осмысления мира; знания и наблюдения человека о себе самом переносятся на окружающую действительность. Наименования частей человеческого тела, их специфические свойства, характеристики, пространственные и временные “измерения”, помимо “называния”, несут в себе значимые культурные смыслы и образуют соматический код культуры» [Захаренко, 2003, с. 86].

Опора на постоянство соматических культурных кодов и символов, выражающих надпонятийное содержание обозначения частей тела, может значительно облегчить задачи интеллектуальной обработки неструктурированных текстовых данных.

Результаты и обсуждение полученных данных

Общее количество респондентов, принявших участие в исследовании, — 68 человек. Для иллюстрации реализации цели исследования мы отобрали результаты респондентов, максимально соответствующие запрашиваемым условиям, т.е. с наличием в «трудовом портрете» по результатам интерпретации ярко выраженной потребности в достижении.

Начальный этап открытого кодирования пользовательских данных позволил выделить ограниченное множество субстантивных кодов, представленных словами (языковыми знаками) — соматическими символами.

Далее на стадии избирательного кодирования определили три ядерные (осевые) категории по основной проблематике исследования, по отношению к которым будут маркироваться текстовые материалы: потребность в достижении, потребность в аффилиации, потребность во власти (по Д. МакКлелланду).

Следует отметить, что осевое кодирование является итеративным процессом и предусматривает непрерывный анализ полученных результатов, возврат к предыдущим этапам работы и корректировку последующих.

Предварительный анализ «всплывших» тем позволил нам выделить и осветить подробнее в настоящей работе отдельную подкатегорию — соматический символ «ноги», позволяющий наиболее ярко проиллюстрировать одну из трёх ядерных категорий — потребность в достижении.

Известно, что маркер «ноги» в составе образа фразеологизмов отражает три связанных между собой «базовых» представления:

• реализация оппозиции «верх — низ» как противопоставление головы, символизирующей интеллектуальное начало, и ног, принадлежащих материально-телесному низу («с ног на голову») и в сфере межличностно-социальных отношений («валяться в ногах», «вытирать ноги» и т.д.);
• точка опоры, символ «крепости» и устойчивости в окружающем человека мире («твёрдо стоять на ногах» — распространяется на сферу деятельности человека — социальную, экономическую, политическую и т.д.), «приёмник» силы и энергии («твёрдая почва под ногами»);
• основное «средство» передвижения в пространстве, достижения цели — окультуривания мира и расширения границ освоенного пространства или мотивированное (страхом, испугом, желанием помочь и т.д.) движение за пределы пространства («унести ноги», «со всех ног»); символ активной жизнедеятельности («на ногах», «голосовать ногами»), масштабность её проявления («на широкую ногу») и способность вступать в определённые отношения при её осуществлении («на короткой ноге») [Захаренко, 2003].

Провели дальнейший анализ употребления в текстовом материале соматического символа «ноги», условно разделив потребностную сферу индивида на две «полусферы»: потребностно-мотивационную и потребностно-эмоциональную.

Потребностно-мотивационная сфера. На рисунке 1 представлена обобщённая содержательная структура категории «Потребность в достижении». Обнаружено, что потребность в достижении преимущественно свойственна людям, физически здоровым или, наоборот, стремящимся компенсировать имеющиеся проблемы со здоровьем. При этом необходимо отметить у участников, представляющих данную категорию, сочетание оптимистичного и практично-приземлённого отношения к разнообразным жизненным ситуациям, восприятие реальной действительности с пониманием, без идеализации / приукрашивания или катастрофизации ни происходящих внешних событий, ни внутренних процессов. Поставленные цели достигаются за счёт ответственного и креативного подхода к процессу совершенствования как собственных качеств, так и качеств создаваемого «продукта». Как правило, люди, испытывающие потребность в достижении, придают большое значение образованию и, в принципе, знают, чего хотят, занимаются любимым делом, способны к планированию и организации осуществимого будущего.

Рис. 1. Обобщённая содержательная структура категории «Потребность в достижении»

В процессе изучения упоминания в текстах соматического символа «ноги» (прежде всего, как символа физической опоры и устойчивости), определили меронимы: части тела (колени, ступни), предметы одежды (штаны, шорты, гольфы, носки) и обуви в широком разнообразии видов.

Потребностно-эмоциональная сфера. Ad hoc интуитивный подход позволил особо выделить языковой знак «обувь», способствующий выражению чувств и субъективных переживаний респондентов, представленный в текстах различными вариациями и выраженный в трёх значениях: «комфорт — дискомфорт», что в определённой мере соотносимо с потребностью в достижении, «красота — простота» — с потребностью во власти и отсутствие обуви («босоногость») — с потребностью в аффилиации.

Эмоция — это чувственное впечатление. Некоторые исследователи (J.R. Hobbs, A.S. Gordon) рассматривают эмоции в качестве «посредников между восприятием и действием» [Quoted in: Ahmad, 2011, p. 31].

Учитывая потенциальные значения «обуви» как источника эмоций и в значительной степени полагаясь на концептуализацию эмоций в английском языке, предложенную А. Гоатли [Quoted in: Ahmad, 2011, p. 14], покажем на рисунке 2 подтемы эмоционального чувственного впечатления от прикосновения / воздействия, представленные в виде двух нечётких структур.

Рис. 2. Подтемы эмоционального чувственного впечатления от прикосновения/воздействия

В данном случае эмоция конкретизируется в символе «обуви» как объекте, вызывающем у человека определённое чувственное впечатление от непосредственного телесного соприкосновения с ним.

Помимо источника эмоциональных впечатлений, взаимодействие с обувью адекватно функционированию человека в окружающей его среде, о чём свидетельствуют устоявшиеся фразеологизмы, например:

• «переобуться в прыжке (на ходу / на лету / в воздухе)» — говорят о человеке, легко меняющем свои взгляды и убеждения в соответствии с запросами внешних обстоятельств;
• «обуть (в лапти / на обе ноги)» — ловко обмануть, провести кого-либо [Фёдоров, 2008, с. 429].

Известно, что несоответствие между характеристиками индивида и среды может вызвать серьёзное ухудшение здоровья, хронический стресс и всевозможные тяжёлые психологические реакции, включая отчуждение, деперсонализацию, эмоциональное истощение, цинизм и тревогу. При этом адекватность индивида окружающей профессиональной среде влияет на мотивацию человека, его поведение, общее психическое и физическое здоровье [цит. по: Степанчук, 2023, с. 655–657].

Считаем, что пристальное внимание и изучение символа «обувь» и его производных (как индикатора эмоциональных проявлений в сфере «комфорт / удобство — дискомфорт / боль») способствует раннему выявлению симптомов профессионального стресса, вызванного низким уровнем соответствия человека и среды.

Выводы

Проективные методики представляют собой эффективное средство психодиагностики в ситуациях трудоустройства или сопровождения профессиональной деятельности и являются необходимым дополнением к широко используемым в кадровой работе батареям тестов. Полученная проективная продукция позволяет сконструировать информационно-поисковые тезаурусы, предназначенные для алгоритмизации процедур профессионального отбора (отсева, скрининга).

Телесные маркеры как ассоциативное представление актуальных потребностей человека создают контексты, выявление значений которых даёт понятие о потребностно-мотивационной сфере человека и способствует улучшению алгоритмов обработки естественного языка в системах искусственного интеллекта.

Выявление «букета» ассоциативных связей телесных маркеров позволяет уточнить показатели потребностно-эмоциональной сферы индивида, указать на развитие симптомов профессионального стресса, вызванного несоответствием характеристик личности и организационной среды.

На базе использованной проективной методики реализован способ интегративной психологической коррекции психоэмоционального состояния, использование которого способствует адекватному изменению поведения индивида, соответствующего закономерностям организации окружающей его среды.

Библиографический список

1. Авдеенко, И.А. Символ и метафора / И.А. Авдеенко // Филологические науки. Вопросы теории и практики. – 2013. – №3-2. – С. 16-18.
2. Беллак, Л. Проективная психология / Л. Беллак, Л. Эбт и др. – Москва: Психотерапия, 2010. – 416 с.
3. Бородай, С.Ю. Язык и познание: Введение в пострелятивизм / С. Ю. Бородай; отв. ред. В.А. Лекторский, А.В. Смирнов. – Москва: ООО «Садра»: Издательский Дом ЯСК, 2020. – 800 c.
4. Витгенштейн, Л. Философские исследования / Л. Витгенштейн; пер. с нем. Л. Добросельского. – Москва: Издательство АСТ, 2018. – 352 с.
5. Захаренко, И.В. «Ноги» в соматическом коде культуры (на примере фразеологии) / И.В. Захаренко // Язык, сознание, коммуникация. Том Выпуск 25. – Москва: ООО «МАКС Пресс», 2003. – С. 86-96.
6. Леонтьев, А.А., Л.С. Выготский. Кн. для учащихся 9–11 кл. сред. шк. – Москва: Просвещение, 1990. – 158 с.
7. Лотман, Ю.М. Символ в системе культуры / Ю.М. Лотман // Труды по знаковым системам XXI. – Тарту, 1987. – С. 10-21.
8. Макклелланд, Д. Мотивация человека / Д. Макклелланд. – С.-Пб.: Питер, 2007. – 672 с.
9. Рикёр, П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике / пер. с фр.; вступ. ст. и коммент. И.С. Вдовиной. – Москва: Академический проект, 2008. – 695 с.
10. Степанчук, Н.Н. Искусственный интеллект и мультимодальный подход к интервьюированию соискателей в процессе профессионального отбора / Н.Н. Степанчук // Новые информационные технологии и системы (НИТиС-2022): сб. науч. ст. по материалам XIX Междунар. науч.-техн. конф., посвящ. 75-летию кафедры «Вычислительная техника» (г. Пенза, 17–18 ноября 2022 г.). – Пенза: Изд-во ПГУ, 2022. – С. 202-207.
11. Степанчук, Н.Н. Профилактика профессионального стресса: выявление скрытого / Н.Н. Степанчук // Поляковские чтения 2023. «Третьи Поляковские чтения по клинической психологии (к 95-летию Ю.Ф. Полякова)». Научное издание. Сборник мат-лов Всероссийской науч.-практ. конф. с международным участием (23–24 марта 2023 г) / под ред. Н.В. Зверевой, И.Ф. Рощиной. – Москва: МГППУ, 2023. – С. 654-658.
12. Страусс, А. Основы качественного исследования: обоснованная теория, процедуры и техники / А. Страусс, Дж. Корбин; пер. с англ. и послесловие Т.С. Васильевой. – Москва: Эдиториал УССР, 2001. – 256 с.
13. Фёдоров, А.И. Фразеологический словарь русского литературного языка / А. И. Фёдоров. – Москва: Астрель: АСТ, 2008. – 878 с.
14. Affective Computing and SentimentAnalysis: Emotion, Metaphor and Terminology / edited by K. Ahmad. – Springer, 2011. – 148 p.
15. Burke, K.A. Grammar of Motives / K. A. Burke. – Berkeley, Los Angeles, London: University of California Press, 1969. – 530 p.
16. The Cambridge Handbook of Metaphor and Thought / edited by R.W. Gibbs-Jr. – New York: Cambridge University Press, 2008. – 550 p.

Источник: Степанчук Н.Н. Использование телесных маркеров в психодиагностических задачах обработки естественного языка // ЧФ: Человеческий фактор. Социальный психолог. 2023. №1(45). С. 370–380.