Психологические особенности терроризма

Терроризм стал явлением современной жизни, которое знакомо всем. Когда мы слышим слово «теракт»,  мы начинаем испытывать  тревогу, страх, многих охватывает паника, начинают «бегать мурашки» по телу, мы беспокоимся за себя и за близких людей. Все мы знаем, что это ужасное событие, с которым связана кровь, страдания, смерть. Террор (лат. terror – страх, ужас) направлен на  «устрашение», «запугивание» (И.Г.Малкина-Пых, 2009). Теракт, произошедший в аэропорту «Домодедово», теракт на «Невском экспрессе»… К сожалению, перечень можно продолжать долго. Эти события наглядно показывают, что за всеми несчастьями стоит смерть и множество искалеченных судеб. Эффект «заражения» массовой паникой заставляет зрителей телеэкранов плакать, сострадать жертвам теракта, находится в печали, горевать. Траур, в котором находится вся страна, задевает за душу многих людей, которые, казалось бы, не имеют к теракту никакого отношения.

Что же пугает нас в теракте и кто такой террорист? Это непростой вопрос, который у многих людей ассоциируется с невыносимой душевной болью, потерей близких. Факт жестокого разрушения, внезапность трагедии и многочисленные жертвы заставляют задуматься: «заходить ли сегодня в метро?», «полететь ли очередным рейсом на самолёте?», «стоит ли ехать в командировку в Москву?» и т.д. Терроризм несёт в себе угрозу существованию. Тот, кто производит теракт, как выразился  Д.А.Медведев,  это «подонок». Что же должно твориться в психической реальности человека, который готовится к совершению теракта?

Психологический портрет террориста составляли многие учёные, психологи, психиатры. Большая часть сравнительных исследований не обнаружила никакой явной психической ненормальности террористов. Тем не менее, продолжаются попытки выявить специфическую личностную предрасположенность у людей, становящихся на путь терроризма. Среди членов террористических групп наблюдается значительная озлобленность паранойяльных индивидов. Общая черта многих террористов  - поиск вовне источников личных проблем. Имеет место сверхсосредоточенность на защите Я путём проекции. Другие характерные черты – постоянная оборонительная готовность, чрезмерная  поглощенность собой и незначительное внимание к чувствам других. Была обнаружена психодинамика, подобная той, которая наблюдается при пограничных нарциссических расстройствах (Поуст, 1993).

Проявления нарциссизма в форме самолюбования, утверждений об исключительности и особых правах своей национальной, религиозной или классовой группы и её представителей, о собственных выдающихся способностях и др. можно обнаружить у большинства террористических объединений, например, чеченских и ирландских. Хотя  нарциссизм  в аспекте терроризма еще не исследовался, Э.Фромм специально анализирует это явление как одну из причин  человеческой деструктивности, составной частью которой является терроризм (Антонян, 1998).

Личность террориста характеризуется сочетанием  истерических и эксплозивных  черт, высоким уровнем нейротизма, фрустрированностью, приводящей к  прорыву  барьера  социальной адаптации, выраженной асоциальностью. У большинства террористов  обнаруживаются расстройства личности с высоким уровнем косвенной агрессии. При этом механизм реализации террористического акта, как правило, включает в себя аффектогенную мотивацию, психопатическую самоактуализацию. Главная цель террориста – демонстрация  собственной силы, а не нанесение реального ущерба. Террорист не стремится  к безымянности, он всегда  охотно берет на себя ответственность за свои действия (И.Г. Малкина-Мых, 2009).

В детском и подростковом возрасте террористы обнаруживают высокий уровень притязаний, завышенную самооценку, отличаются  склонностью к фантазированию, занимают выраженную обвиняющую позицию, требуют к себе повышенного внимания педагогов. Психопатологический компонент личности террориста чаще всего связан с ощущением реального или мнимого ущерба, понесенного террористом, дефицита чего-то необходимого, настоятельно потребного для личности. Как правило, логика и мышление террористов носят путаный и противоречивый характер. С эмоциями связаны морально-нравственные проблемы («комплекс греховности»), иногда мучительные для террористов, несмотря на достаточно высокий уровень образования и  интеллектуального развития. Террорист выступает, как бездушная «деструктивная машина» (И.Г. Малкина-Мых, 2009).

Психологический анализ позволяет выделить три наиболее ярких варианта  такой «террористической машины». «Синдром зомби» - состояние постоянной боеготовности, своего рода «синдром бойца», нуждающегося в непрерывном самоутверждении и подтверждении своей состоятельности. Он присущ террористам-исполнителям, боевикам низшего уровня. «Миссионерство» - основной  психологический стержень «синдрома Рембо». К основным психологическим характеристикам «синдрома камикадзе», прежде всего, относится экстремальная готовность к самопожертвованию  в виде жертвы самой своей жизнью. Преодоления страха смерти вполне возможно за счёт изменения отношения к жизни. Стоит перестать рассматривать жизнь как некую свою собственность, как страх смерти проходит (Ольшанский,2002).

Психологические типы террористов в определенной степени (хотя и не абсолютно) соответствуют четырём типам темперамента (И.Г. Малкина-Мых, 2009). Дифференциальный анализ (Ольшанский, 2002) показал, что среди участников террористических организаций и террористических действий 46% холериков, 32 % сангвиников, 12% меланхоликов и 10% флегматиков. Таким образом, можно констатировать, что личность террориста  многогранна. Воспитание террористов начинается с самого детства, присутствует идеологический компонент, ритуализация, строгость и ограниченность.

Для мирных жителей теракт - это всегда психотравма. М.М. Решетников, ссылаясь на работы Фрейда, отмечает специфичность того, что травма не всегда проявляется в чистом виде, как болезненное воспоминание или переживание. «Она становится (Фрейд об этом пишет в примечании) как бы «возбудителем болезни» и вызывает симптом (например, тики, заикание, обсессии и т. д.), «который затем, обретя самостоятельность, остается неизменным» [77: 20]. Далее Фрейд проводит аналогию между травмой психической и физической: «Психическая травма или воспоминание о ней действует подобно чужеродному телу, которое после проникновения вовнутрь еще долго остается действующим фактором» [77: 20] (М.Решетников, 2006).

В этом же разделе, обращаясь к своим наблюдениям 1881 года, Фрейд отмечает, что эти симптомы проходили, когда удавалось со всей ясностью воскресить в памяти травматическое событие. Фрейд указывает также на автономные механизмы и специфику психодинамики психической травмы: с одной стороны, кажется удивительным то, что даже очень давние переживания могут оказывать столь ощутимое воздействие; а с другой — что воспоминания о них, в отличие от других (не имеющих травматического содержания), с годами не становятся менее значимыми или менее болезненными  (М.Решетников, 2006).

Фрейд отмечает, что снижение остроты переживаний существенно зависит от того, последовала ли сразу после травматического воздействия энергичная реакция на него или же для такой реакции не было возможности или она была вынужденно подавлена. В обоих случаях реакция на травму имеет чрезвычайно широкий диапазон отреагирования: от немедленного до отставленного на многие годы и даже десятилетия, от обычного плача по утрате до жестокого акта мести обидчику. И только когда человек отреагировал на событие в достаточной для него (и — что не менее существенно — индивидуальной для каждого) мере, аффект постепенно убывает. Фрейд характеризует это выражениями «выплеснуть чувства» или «выплакаться» и подчеркивает, что «оскорбление, на которое удалось ответить, хотя бы на словах, припоминается иначе, чем то, которое пришлось стерпеть» [77: 22] (М.Решетников, 2006).

Таким образом, теракт как психотравма становится для многих реалией жизни, связанной с глубокими психическими переживаниями. Каждый реагирует на трагические события по-разному, но  если человек обращается  психологу, то специалист обязан выслушать, понять, принять. Куликов И.А. на семинаре «Влияние личности психотерапевта на терапевтический процесс», который проходил в Нижнем Новгороде, отметил, что жертвы трагедии и их родственники в буквальном смысле «нападали на психологов», говоря, что их там не было, и психологи никогда не смогут понять то, что пережили они. Этот факт ещё раз подчёркивает, что терроризм - разрушительная сила, как в физическом аспекте, так и в психологическом, сила с которой нужно бороться, применяя комплексные меры  по предотвращению трагедии.