Кратко затронем важный вопрос, требующий методологического разведения профессиональных взглядов и компетенций медицины и психологии. Это вопрос о терапии. Разумеется, ни о каком непосредственном вмешательстве психолога, скажем, в фармакологический или — тем более — хирургический процесс речи быть не может, но остается область, где отношения становятся все более конкурентными и острыми. Это область психотерапии.
Традиционно психотерапия, как и всякая терапия (лечение), относилась к арсеналу медицины. В старой триаде врачебных средств — скальпель, трава (лекарства) и слово — последнее можно считать зерном, основой психотерапевтических воздействий. Вспомним также классическую рекомендацию «лечить больного, а не болезнь», акцентирующую внимание на необходимости учета индивидуальности пациента, значимости слова, наставления, самого облика и установок врача1. Все это и стало очерчивать область личного отношения врача к больному человеку, значимость и влияние этого отношения на процесс выздоровления, что, собственно, и послужило со временем выделению психотерапии в отдельный вид лечения. Ученик Владимира Николаевича Мясищева (1893–1973), советский и российский психиатр, психотерапевт, медицинский психолог Борис Дмитриевич Карвасарский (1931–2013) писал: «…наиболее принятым в нашей литературе является определение психотерапии как системы лечебного воздействия на психику и через психику на организм больного. И, следовательно, будучи методом лечения, психотерапия традиционно входит в компетенцию медицины» [2, с. 7].
С этой традицией теперь согласны, однако, не все. Начиная с 1960-х – 1970-х гг. прошлого века на Западе, а в нашей стране — с 1980-х – 1990-х гг. психология становится все более социально востребованной, стремительно расширяющей область своего практического применения. Значительное место при этом начинает занимать психологическое участие в разрешении житейских и личных проблем, а поскольку среди пользователей таких услуг (клиентов) немалую долю составляют люди с теми или иными психическими (чаще, конечно, пограничными) отклонениями, то это направление все чаще и охотнее именуется психотерапией (иногда с прибавкой для разъяснения — немедицинской, психологической). Такой подход можно считать уже укорененным, и теперь учебники психотерапии пишутся не только, как раньше, врачами, но и психологами, медицинского образования не имеющими [3; 4].
Можно ли сказать в связи с этим, что и психология реально становится лечебной (терапевтической) дисциплиной, переняв в определенных областях инициативу от медицины?
Вопрос этот, несмотря на частые уверения психологов в возможности «немедицинской психотерапии», остается достаточно острым и принципиальным. И для того чтобы если не разрешить, то, по крайней мере, как-то определиться в нем, надо еще раз вернуться к исходному различию позиций медицины и психологии.
Цель врача — избавить человека от болезни и тем самым, в более широком понимании, от страдания. Для психолога страдание — специфически человеческое переживание данной, часто критической, жизненной ситуации мучительного внутреннего разлада с собой и миром, невозможности реализации жизненно важных целей и предпочтений, потери смысловой наполненности бытия, ценности своего существования и т.п.
Задача психолога не в том, чтобы избавить (излечить) от этих (повторяю — подчас мучительных) переживаний, от этого страдания, а в том, чтобы помочь страдающему (страждущему) конструктивно осуществить работу по перестройке внутреннего жизненного мира человека, по смысловому восполнению до себя — целого (и в этом плане — исцеленного).
Психолог для болящего может выполнять роль помощника, переводчика с языка телесного страдания: мук, неудобств, тягот (к чему обычно сводится в нашем восприятии болезнь) на язык страдания душевного.
Здесь психолог с неизбежностью должен становиться близким и чутким к философии, к рефлексии (не только научной, но и личной, персональной) аксиологического пространства, чтобы быть готовым к встрече, диалогу, сопереживанию и подведению человека к пониманию происходящего с ним, пониманию им себя не только как стремящегося (что абсолютно естественно) к скорому избавлению от страданий и боли (болезни), но — одновременно — способного принять выпавшее ему как знак испытания, постижения, утверждения (быть может, последнего) всей полноты и высоты человеческой сути2.
Этот раскол сознания, одновременно избегающего и принимающего случившееся, сам по себе глубок, и порой трагичен, но нельзя его отвернуть, затушевать, убежать от него без ущерба для сущностного развития, ибо, как писал философ Владимир Вениаминович Бибихин (1938–2004), «страдая от него, мы не можем объявить его не нашим, чуждым нам. Такое отчуждение от раскола на опыте поканчивает с нами как свободными. Другой дороги к свободе нет, потому что, не взвалив на себя и раскол — не ради раскола, а как часть всего сущего — человек не сохранит своего призвания. Так обстоит дело с выбором: стоит выбрать отказ от разрыва, и ты впредь лишаешься выбора, всякий твой выбор отныне продиктован необходимостью избегать многих, потом всех вещей, потому что разрыв проходит через все» [6, с. 89].
Добавлю к этим значимым словам, что страдание (столь часто и в ипостаси болезни), подводя нас к краю этого мучительного разрыва, раскола, впервые дает возможность заглянуть в его глубину, увидеть в непреложности само живое сердце человеческое — то самое, которое, словами поэта, бьется «на пороге как бы двойного бытия», непостижимым образом средоточивая в себе все антиномии и непримиримые противоречия. Как считал старый мыслитель, в человеке должно умещаться сразу два сердца: истекающее кровью, изнемогающее и другое — полное мужества. Но у нас оно одно: страдающее и ликующее, трусливое и отважное, отступающее и побеждающее, предающее и жертвующее, соблазняющееся и стойкое, низменное и возвышенное, любящее и ненавидящее, скупое и щедрое, берущее и дающее, черствое и нежное, потерявшее надежду и исполненное веры (Господи! Помоги ему!). Именно глубина сердца, его борение и выбор определяет, оправдывает человека, а не успех, слава или внешние знаки могущества. За одно то, что страдание, как ничто, способствует этому пониманию — оно может становиться достойным за него положенной цены, хотя ноша его часто столь тяжка и неудобоносима, что да минует нас она. Но, когда она нас обойдет, не будем думать (и уж тем более кичиться), что это исключительно заслуга нашей праведности, правильности, предусмотрительности. Скорее следствие снисхождения, немощи, слабости, ненадежности. И страдание наше, быть может, переложено сейчас на чьи-то другие плечи. Поэтому перед сейчас страдающими мы всегда в долгу.
Иное дело, что страдание без этого осознания, без открытия в себе (и других) сердца как основы человеческого бытия ничего, кроме пытки, не несет. Но тогда оно уже и не страдание3, а мучительство и мука, могущие лишь ломать, обессмысливать, доводить человека до отчаяния, до полного опустошения — «болезнь к смерти», сказал бы С. Кьеркегор (1813–1855), в отличие от движения к свету — «болезни к жизни»4. Для медицины — и в том, и в другом случае — мишенью является болезнь как таковая (физическое страдание равно болезни), с которой надо бороться (лечить) и в результате устранить (вылечить). Без всяких сомнений — великая и благородная задача. Но (что мы сейчас единственно утверждаем) — другая, иного рода чем — в нашем понимании — у психолога.
Если обратиться к классификации уровней психического здоровья, то медицинское понимание болезни в основном сводимо к первому (психофизиологическому) уровню (или — не в соматике, а в психиатрии — еще и ко второму, индивидуально-психологическому). Высший — собственно, личностный — остается, как правило, вне рассмотрения. Между тем это единственный уровень, на котором (с которого) может быть дана конечная (последняя) возможность выйти из ситуации, стать над ней. Более того — стать над всей своей жизнью, увидеть ее в контексте истории, культуры, спасения. Это предельный для нас уровень свободы и самопонимания. И в этом плане болезнь (и мы в ней) может предстать как объект рассмотрения, рефлексии. Ущербом будет тогда для этого уровня не сама болезнь (страшно сказать — даже смертельная), а отсутствие возможности, силы, ясности ее понимания. Работа психолога соотносится в пределе, в финальной устремленности с этим уровнем, при всей важности, разумеется, предыдущих.
В связи с этим, несмотря на весьма возможное неудовольствие многих своих коллег, автор не стал бы особо настаивать на ассимиляции, присвоении психологией термина «психотерапия», оставив его, как и остальные виды терапий («траву» и «скальпель»), медицине, а предложил бы обходиться более скромным и — главное — свободным от исторических напластований и притязаний другой науки обозначением, скажем, «психологическое консультирование»5, или «психологическая помощь» [8], или — несколько архаично — «психологическое вспоможение» (А.А. Пузырей говорит ведь о психологической майевтике [9]).
В любом случае представление о личностном здоровье становится здесь исходным (и, разумеется, не сводящимся лишь к отсутствию болезни). Теоретическим фундаментом должна стать тогда общепсихологическая концепция личности, предельной целью практики — конструктивная помощь в становлении и поддержке того устройства, направленности и уровня личности, которые способны стать необходимыми условиями полновесной, соответствующей своему понятию человеческой жизни. Выше не подняться, но ниже нельзя править.
Примечания
1 Основоположник русской классической медицины Матвей Яковлевич Мудров (1776–1831) в обращении к молодым врачам писал: «Зная взаимные друг на друга действия души и тела, долгом почитаю заметить, что есть и душевные лекарства, которые врачуют тело… Сим искусством печального утешишь, бешеного остановишь, резкого испугаешь, робкого сделаешь смелым, скрытого откровенным, отчаянного благонадежным. Сим искусством сообщается та твердость духа, которая побеждает телесные боли, тоску и метание, и которая самые болезни, например нервические, покоряет воле больного» [1, с. 211]
2 Философ и психолог Иван Александрович Ильин (1883–1954) писал: «…болезнь есть как бы таинственная запись, которую нам надо расшифровать: в ней записано о нашей прежней неверной жизни и потом о новой предстоящей нам, мудрой и здоровой жизни. Этот “шифр” мы должны разгадать, истолковать и осуществить. В этом — смысл болезни» [5, с. 572].
3 А.С. Пушкин выразил полноту бытия человека в следующих строках: «...Но не хочу, о други, умирать / Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать». [Из стихотворения «Элегия», 1830 («Безумных лет угасшее веселье...»). Пушкин А.С. Собр. соч.: в 10 т. Т. 2. С. 299.]
4 Понятно, что «болезнь к смерти» может на уровне организма сопровождаться выздоровлением и долгой жизнью обладателя этого организма, тогда как «болезнь к жизни» может оборваться в физическом плане летальным исходом. [См. Кьеркегор С. Болезнь к смерти: пер. с. датского. 2-е изд. М., 2014.]
5 Профессор, психолог-консультант, член Американской ассоциации психологов и Ассоциации специалистов по групповой работе Джеральд Кори определяет, например, психологическое консультирование как «процесс, посредством которого людям предоставляется возможность исследовать личные затруднения с подготовленным профессионалом» [7, с. 335]. Согласитесь, читатель, что сказано очень взвешенно, корректно: не затронута территория врачебная, зато скромно и достойно представлена психологическая.
Литература
- Мудров М.Я. Слово о способе учить и учиться медицине практической или деятельному врачебному искусству при постелях больных // Избранные произведения. М., 1949. С. 201–256.
- Карвасарский Б.Д. Медицинская психология. Л., 1982.
- Кочунас Р. Психотерапевтические группы: теория и практика. М., 2006.
- Соколова Е.Т. Психотерапия: теория и практика. М., 2006.
- Ильин И.А. О здоровье / Поющее сердце. Книга тихих созерцаний // Религиозный смысл философии. М., 2003. С. 567–573.
- Бибихин В.В. Узнай себя. СПб., 1989.
- Corey G., Corey M.S. I never knew I had a choice. Belmont, 1978.
- Бондаренко А.Ф. Психологическая помощь: Теория и практика. М., 2001.
- Пузырей А.А. Психология. Психотехника. Психогогика. М., 2005.
Источник: Братусь Б.С. Психотерапия и психологическая консультативная помощь // Развитие личности. 2019. №3. С. 10–16.
.jpg)
Как здорово и хорошо написано! Я всецело разделяю этот взгляд и так сильно со всем сказанным согласна! Мне кажется, это понимание должно способствовать и процессу законотворчества в области психологии. Невозможно подогнать психологию под медицинскую модель, - она дискредитирует психологию, - не на медицинском уровне работает психолог. Поэтому для него критически важен широкий общий кругозор и жизненный опыт - у психолога и его пациента должна быть сопоставимая глубина жизненных переживаний, которую не дадут никакие дипломы вчерашних студентов. Я считаю, что психология обязана быть междисциплинарной сферой, и важно не архаически запрещать колдунов, а создавать условия для входа в профессию для зрелых состоявшихся людей, которые смогут помочь состояться другим - выйти в тот самый личностный уровень и решать свои жизненные задачи, включая болезни и пр.
, чтобы комментировать
С огромным уважением отношусь к Борису Сергеевичу. Считаю огромным везением, что имел возможность общаться с ним (двадцать лет назад), когда учился психологии. Потрясающей глубины человек.
, чтобы комментировать
Терапия (от греч. therapeia - забота, уход, лечение). А вовсе не что-то иное.
Забота и уход уже не лечение. Благодарю за ваш вклад.
, чтобы комментировать
Терапия с греч.- это не только лечение, как это берёт за основу Борис Сергеевич, но ещё и прислуживание, почетание. " Ты никогда не решишь проблему, если будешь думать так же, как те, кто её создал" (Альберт Эйнштейн). Лечат болезни, а у психики, психические расстройства. Необходимо ввести категории психиатрической терапии, с функцианалом фармакологического лечения (амбулатория и стационар) и выставления соответсвующего диагноза, и психологической психотерапии, в соответствии с квалификацией психолога. Цель врача и психолога одна- помощь. К сожалению, со времени написания Фрейдом работы "К вопросу о дилетантском анализе", ничего не изменилось.
, чтобы комментировать
Очень здравый подход. Спасибо.
, чтобы комментировать
Совершенно согласна с точкой зрения уважаемого Бориса Сергеевича. С некоторых пор презентую себя только как психолога-консультанта. Соглашаюсь с определением консультирования и Дж. Кори, а также Р.Джорджа и Т. Кристиани. Сама определяю в своем учебнике так же. Консультирование - это особые отношения между клиентом и специально подготовленным консультантом. Не очень понимаю, почему и зачем нам так стало важно называться "терапевтами"? Уж не нарциссические ли за этим стоят желания? И хотя на практике , с моей точки зрения, разницы между немедицинской терапией и психологическим консультированием нет, тоже согласна с тем, чтобы отдать слово "терапия" врачам. А себе оставить "консультирование", "помощь" и даже "философское консультирование/ совместное философствование / философский праксис.
, чтобы комментировать
Спасибо автору за статью и попытку
"методологического разведения профессиональных взглядов и компетенций медицины и психологии". По крайней мере, это создает условия для продолжения важного профессионального диалога, в том числе, на тему того, что мы делаем в работе со своими клиентами или пациентами. Такой диалог, очевидно, дает возможность более глубокого методологического осмысления и практического развития этого вопроса. Особенно в ситуации поиска возможностей, границ и "ниш" психологической практики.
С таким авторским разведением, дающим, в том числе, важную философско-мировоззренческую точку опоры в практической работе
психолога, нельзя не согласиться.
Но нельзя не согласиться и с тем, что когда сильно болит, человеку, обратившемуся к "подготовленному профессионалу" (в данном случае неважно - к психологу или медику), чаще всего, хочется побыстрее избавиться от страдания, при этом так же неважно какого оно происхождения. А до понимания того, что "в страданиях душа совершенствуется" или же до умения, как пишет автор, вынести внутренний раскол и стать, таким образом, свободнее, сохранить свое призвание (по В.В.Бибихину) еще нужно дорасти. Или же хотя бы иметь некоторую предуготованность к такому росту. Хорошо, если "подготовленный профессионал" видит такую предуготованность и соответствующим образом строит свою работу, давая своему подопечному, кроме прочего, реально ощутимую и крайне ценную альтернативу того, как "обойтись" со своим страданием, внутренне перестраивая себя самого и свою жизнь. Прежде всего, имеется ввиду - альтернативу современной медицинской модели, ее протокольной и технологичной утилитарности, избыточной ориентированности на соматический симптом и фармакологическое его устранение, при дефиците внимания к причинам заболевания, альтернативу концептуальному выключению из лечебного процесса личности пациента, его образа жизни, картины мира, системы жизненных ценностей, мотивов и установок поведения, функции его произвольной психофизической саморегуляции в процессе выздоровления и др.).
Поэтому, читая финал статьи, признаюсь, я испытал некоторую "озадаченность", после того, как автор статьи убедительно и аргументированно развернул психологическую ткань работы со страдающим человеком, не только психологически, но и физически. После апелляции в начале своей статьи к традиции и принципам античной медицины - "лечить не болезнь, но больного" (читай, его "личность", о чем далее и пишет автор). После упоминания одного из трех способов лечения - словом, которому Гиппократ, насколько мне известно, придавал ведущее значение. После цитирования Б.Д. Карвасарского, а также убедительных "примечаний" в конце статьи, к которым я добавил бы еще В.М.Бехтерева с его оценкой врача, как хорошего специалиста, если он умеет облегчить состояние больного разговором с ним, В.В. Вересаева с его призывом к отказу от вечно меняющихся правил докторов и обращению к "живой жизни" ("Живая жизнь", "Записки врача").
А финал статьи, который, собственно и спровоцировал мою озадаченность, я имею ввиду следующий:
"...психологическое консультирование как «процесс, посредством которого людям предоставляется возможность исследовать личные затруднения с подготовленным профессионалом.
...сказано очень взвешенно, корректно: не затронута территория врачебная, зато скромно и достойно представлена психологическая".
Ну, в общем да, и это, конечно, не оспаривается.
Но получается, что и Гиппократ, а вместе с ним и другие врачи древности (здесь можно вспомнить, кстати, диалоги Платона - "Хармид", например), что психосоматическая медицина, насчитывающая отроду уже более двухсот лет и работающая самыми разными организмическими недугами, включая органические нарушения (Бройтигам, Кристиан, Рад, 1999)
- все это некорректно, нескромно и недостойно, так как "затронута территория врачебная". Все это - нарциссизм, сюда же можно добавить, что все это - самозванство, шарлатанство, если продолжить логику некоторых комментариев, что выше, к статье.
Получается, что сдвиг научной парадигмы (по Т. Куну), в том числе и парадигмы современной доказательной медицины вновь в сторону антропологизации медицинского знания - его поворота к личности заболевшего человека, что развитие новой концепции немедикаментозной "антропологической медицины", где на практике реализуется принцип "лечить не болезнь, но больного" - все это не в счет? При том, безусловно очевидно, что в ситуации тяжелых физических травм, статистически неизлечимых пока болезней, эпидемий, без соответствующей фармакологии, хирургии, специального медицинского оборудования, лечебного протокола, как правило, не обойтись. Это действительно сугубо медицинская "врачебная территория", в современном ее понимании, об этом говорит и сам автор статьи.
В этой связи, "методологические разведения", в данном случае медицинской и психологической практики, очень важны и необходимы. Идентификация отрасли, подхода и метода, упорядочивание, поиск границ, зон ответственности и иерархии различных научных дисциплин - все это важно определить для эффективных действий в области приложения своих профессиональных умений. Все это важно в сведении к возможному минимуму хаоса, деструктивной эклектики и некомпетентности в работе с человеком, который обратился за помощью к "подготовленному профессионалу". Все это по-прежнему важно, видимо и в условиях "конкуренции", которую автор обозначает, как острую проблему на стыке психологического и медицинского знания - в области психотерапии (особенно, добавлю от себя, в условиях коммерциализации медицинских и психологических услуг).
Но все это важно и в попытке понять что же на самом деле мы делаем в психологической и медицинской практике с другим человеком. Ведь очевидно, что ни медики, ни психологи не обладают пока тем самым объективным "истинным" знанием, гарантировано позволяющим решать любые, возникающие перед ними профессиональные задачи. И конкуренция здесь ни при чем, на мой взгляд. Отсюда очевидно и другое, что не менее важен и процесс "сведения" и интеграции психологического и медицинского знания, потенциально способных обогащать и дополнять друг друга. Тем более, что сама практика и накопленный издревле опыт нас к этому подвигают и определяют, в итоге, межотраслевое взаимодействие и междисциплинарность процесса работы с человеком страдающим - и душевно, и физически. Вероятно, "выше не подняться, но ниже нельзя править" (Б.С. Братусь).
Еще раз спасибо уважаемому автору за статью, поднятые в ней актуальные вопросы современного психологического и медицинского знания и практики, а также за возможность высказаться по данному поводу.
И еще с Пасхой всех причастных!
, чтобы комментировать
С огромным уважением отношусь к Борису Сергеевичу. Но на сегодняшний день термин «терапия» охватывает широкий круг направлений и методов, направленных на поддержание здоровья, восстановление утраченных способностей и достижение общего благополучия. Например традиционные виды терапии:
Медицинская терапия - наиболее распространённый вид терапии, связанный с лечением заболеваний и поддержанием здоровья. Включает медикаментозное лечение, хирургию, профилактику и реабилитацию.
Психотерапевтическая практика - используется для диагностики и устранения психологических проблем, тревоги, депрессии и стресса. Сюда входят когнитивно-поведенческая терапия, психоанализ, гештальт-терапия и другие подходы.
А так же расширенные сферы применения терапии:
Физиотерапия и физическая реабилитация - помощь людям в восстановлении физической активности после травм, операций или болезней. Используются массажи, лечебная гимнастика, гидротерапия и электростимуляция.
Спортивная медицина и спортивная терапия - специальные программы для спортсменов, обеспечивающие быструю реабилитацию после травм и поддержание спортивной формы.
Творческие арт-терапии - искусство как средство исцеления и выражения эмоций. Художественная деятельность, танцы, музыкальные выступления помогают преодолеть внутренние конфликты и наладить контакт с окружающими.
Семейная и социальная терапия - работа с семейными парами и малыми группами для разрешения конфликтных ситуаций и укрепления межличностных связей.
Детская и педагогическая терапия - специальные методики для детей с особенностями развития, нарушением речи или поведения.
Экотерапия и природоохранительные проекты - защита окружающей среды рассматривается как форма экологической терапии, улучшающей качество жизни и общее самочувствие населения.
Экономическая терапия - комплекс мероприятий, нацеленных на стабилизацию экономики, борьбу с кризисами и создание благоприятных условий для долгосрочного роста. Включает структурные реформы, монетарную политику, налогово-бюджетные стимулы и внешнеэкономические стратегии.
Сегодня терапия воспринимается не только как медицинская процедура, но и как философия заботы о себе и окружающих людях.
Пора бы уже лишить медицину на "монополию терапии".
, чтобы комментировать
Борис Сергеевич Братусь очень деликатно, глубоко, подробно объяснил вопрос разницы компетенций двух важных, взаимодополняющих областей: «психологии» и «психотерапии».
Спасибо, Борис Сергеевич!
Психотерапевт – врач.
Психотерапевт в течение минимум 8-9 (восьми-девяти!) трудоёмких лет по программе обучения и практики идёт к разрешению – самостоятельно осуществлять помощь пациенту, клиенту.
За это время он постигает:
1) Основы медицины (анатомию, патанатомию, гистологию, билогию, физиологию, патфизиологию, биофизику, биохимию и т. д.); основы всех медицинских специальных направлений (терапию, хирургию, кардиологию, офтальмологию, рентгенологию, гастроэнтерологию, урологию, гинекологию и т. д.)
2) Ещё более основательно - Психиатрию. Психологию.
3) А также - Психотерапию.
В результате Психотерапевт = врач – может проводить:
- психологическое консультирование
- психокоррекцию
- психотерапию
-психофармакотерапию
Психотерапевт, проводя диагностику, собирая жалобы, анамнез жизни, анамнез болезни, оценивая психический и соматический (!) статус, умея «читать» – интерпретировать анализы (!), результаты медицинских исследований (!), проводя дифференциальную диагностику (между разными заболеваниями), может поставить основной, дополнительный диагнозы. Назначить лечение.
Теперь самое важное!
Именно потому, что было перечислено выше…
Психотерапевт (равно, врач) способен отличить, критически – жизненно опасную (!) боль в области, например, головы (дисциркуляторного характера или начинающийся инсульт), желудка (гастрит, язвенную болезнь, злокачественное новообразование, кровотечение) или боль в области сердца (стенокардию, инфаркт) – от боли психосоматического, психогенного характера.
Или констатировать наличие смешанной этиологии.
И такое положение – по любой жалобе, по любому недомоганию.
Отсутствие врачебных знаний в целом ряде подобных ситуаций, с последующими неверными действиями, советами – ЖИЗНЕУГРОЖАЕМЫ, порой ФАТАЛЬНЫ для больного человека.
***
Психолог, педагог-психолог – гуманитарии.
В программу обучения Клинического психолога также не входит тот объём сугубо медицинских знаний, который обязателен для получения диплома Психотерапевта = врача.
Психолог:
- проводит психологическое консультирование
- оказывает психологическую помощь
- проводит психокоррекцию
И всё это делается, в идеале, – после врачебного обследования!
Ради своего классического профессионально твёрдого – понятного положения и спокойствия, ради ясности номенклатуры профессий (специальностей) в РФ, а также ради здоровья пациентов (клиентов) психологу не стоит называть себя «психотерапевтом».
Важно помнить о том, что врачебная специальность – психотерапевт – это не только престиж… Но и высочайшая ответственность.
***
Не может быть «немедицинской психотерапии»…
Также как трудно представить себе существование «немедицинский терапии», «немедицинской хирургии», «немедицинской офтальмологии», «немедицинской урологии», «немедицинской стоматологии» и т. п.
Отвечу развернуто и подробно по Вашему комментарию.
Наверное, действительно сложно представить себе существование "немедицинской психотерапии", исходя из той профессиональной позиции, которую Вы так подробно изложили в своем комментарии.
"Отсутствие специальных знаний" действительно неприемлемо для работы в области врачевания, так как отсутствие может быть "жизнеугрожаемо" и "фатально" для больного человека, как Вы выразились. Абсолютно согласен.
Посмотрим на это и со стороны не медицинской (в современном понимании этого термина), но личностно-ориентированной - "гуманитарной".
Например, опытный врач-медик, ведущий тяжело больного человека, концептуально ориентированный главным образом на угрозы жизни пациента соматического характера, не заметил приближающего эмоционально-психологического "срыва" своего подопечного - срыва на фоне его физических страданий, боли. Или же что-то заметил, но не придал этому должного значения, поэтому не совершил необходимых действий психологического и/или фармакологического характера, способных компенсировать этот срыв, вывести человека из такого состояния. Итог - фатальные решение и действия больного - суицид (это реальный случай, к сожалению).
"Трудоемкие года обучения" медиков, "основы медицины" и многие другие знания, даже изучение психологии, психотерапии, умение "собирать анамнез жизни" и многое подобное, что Вы подробно изложили (безусловно, очень важное в работе врача-диагноста или врача, назначающего фармакологическое лечение, иногда хирургическое вмешательство) к сожалению не всегда работают в таких случаях. Наверное поэтому у многих врачей, даже опытных, есть свое "кладбище"..
Для диагностики некоторых факторов, реально угрожающих жизни больного, для их устранения необходимы знания и умения, выходящие иногда за рамки той медицинской модели, которую Вы описали, включая и само медицинское образование в рамках данной модели. И учиться этому необходимо, на мой взгляд, не только 8-9 трудоёмких лет, а всю свою профессиональную жизнь.
При этом, в обучении психотерапии, важен и свой личный опыт психотерапии в качестве пациента/клиента, важен собственный опыт внутренних изменений и понимания того, как это влияет, в том числе, на твое физическое здоровье.
Здесь важно найти и ту самую психотерапевтическую школу, которая поможет тебе в этом обучении и в этих изменениях (учитывая, например, еще и то, что некоторые психотерапевтические обучающие программы дополнительного образования, у нас в стране и не только у нас, построены с акцентом на коммерцию, по принципу сетевого маркетинга, франшизы, иногда они напоминают религиозные секты, и все это очень влияет на соответствующее качество "подготовленных профессионалов".
Обучение психотерапии в рамках традиционного государственного образования это тоже история требующая отдельного обсуждения, поэтому не буду сейчас в это углубляться.
"Операция прошла успешно, но пациент скончался". Подобного рода поговорки, с налетом черного юмора, достаточно давно бытуют в общественном сознании по отношению к "традиционной", в том числе и "доказательной" медицине. Психотерапевтов так же не минула участь сия: "психотерапия прошла успешно, но пациент повесился..".
Реальность болезни физической или психической, как правило, рационально непостижима на все 100%, как и сам человек и окружающий нас мир, об этом уже было много где сказано и выше, и раньше.
"Всё сущее не делится на разум без остатка, всегда есть удивительная дробь.." (И. В. Гёте, "Фауст").
Судя по всему, проблема "физиков и лириков" уже тогда активно будоражила лучшие умы того времени, что и нашло свое отражение и в данной поэтически выверенной "математической" формуле жизни.
В этой связи, можно вспомнить и небольшую, но очень интересно и прекрасным языком написанную книгу "Дух, душа и тело". Ее автор - В. Ф. Войно-Ясенецкий (Святитель Лука Крымский) - врач гнойной хирургии, священник, считающийся покровителем всех врачей. Он говорил в своей книге, в том числе, о проблеме "рационального" и "метафизического" в христианском его понимании.
Каждый раз встречаясь с пациентом, специалист имеет дело не только с тем, в чем хорошо разбирается, может достаточно точно диагностировать , дать прогноз, может внятно и рационально объяснить.
Каждый раз он имеет дело и с этой "метафизикой", "удивительной дробью". И каждый раз есть риск впасть в избыточный "медицинский рационализм", громоздкое и поэтому неэффективное "всезнайство" врача, в директивность по отношению к уникальной функции эмоционально-психологической и физической регенерации, обладателем которой является пациент (именно поэтому он потенциально является и самым точным ее знатоком).
Но может ли врач помочь своему пациенту развить эту потенцию, повысив ее произвольность и осознанность? А ведь это фундаментально важно не только для выздоровления, но и для поддержания и профилактики своего здоровья в дальнейшем.
Конечно же, противоположно рационализму, есть такой же риск в действиях "специалиста" впасть и вульгарный спиритуализм, "псевдошаманизм" - избыточность иррациональности.
Соответственно, неконструктивным может стать и дефицит ясного рационального знания врачебного дела, логики, здравого смысла, а также дефицит научной интуиции, чувствительности и просто человеческой чуткости - всех тех нерациональных личностных качеств, благодаря которым специалист может уловить "удивительную дробь" или хотя бы попытаться это сделать.
Если врач "страдает" подобного рода дефицитами и профицитами, может произойти то, о чем уже сказано выше - неправильная оценка актуального состояния пациента, со всеми вытекающими.
Умелое сочетание рационального медицинского подхода с личностно-ориентированной (чит. гуманитарно направленной) психологической работой, с попыткой уловить эту удивительную дробь, метафизику жизни и состояния данного конкретного человека, подвигает нас к новым (или хорошо забытым старым) формам терапии - как специально организованного комплексного (чит. целостного) процесса взаимодействия "подготовленного профессионала" и его пациента. Процесса, при котором пациент, в итоге, начинает избавляться от своей болезни психического и физического свойства.
Задача же специалиста - в том, чтобы, каждый раз, при встрече со своим пациентом, понять какое терапевтическое действие, психологически или соматически ориентированное по отношению к нему, будет наиболее актуальным и эффективным в данный момент времени.
Методологическое разведение зон ответственности психологов и медиков действительно является очень важным, в том числе или даже прежде всего для того, чтобы каждый раз умело организовывать процесс терапии.
На мой взгляд, во многом, на этом и основана ответственность специалиста за здоровье человека, который обратился к нему за помощью.
Конечно можно (а в некоторых случаях и необходимо) убедить психологов "ради своего классического профессионально твёрдого – понятного положения и спокойствия, ради ясности номенклатуры профессий (специальностей) в РФ, а также ради здоровья пациентов (клиентов)", не называть себя «психотерапевтами». Но куда деть факты того, что в качественно организованной психологической работе врачуется не только личность, психика, душа заболевшего человека, но, вместе с этим врачуется и его тело? - (при этом, на мой взгляд, по-прежнему требует изучения вопрос возможностей психотерапии в области работы с психосоматическими - функциональными нарушениями и нарушениями органическими).
Куда деть факт того, что глубинными причинами приобретенного заболевания, зачастую, являются психотравмирующие условия индивидуального и социального развития человека, а отсюда - устойчивые паттерны его эмоционального реагирования на проблемные жизненные ситуации? Что его личностные особенности, его "сложный" характер, поступки, формирующие его линию жизни, в итоге, приводят, в том числе, к заболеванию.
Куда деть факт того, что внутриклеточная биохимия человеческого организма, характер функционирования эндокринной системы, влияющие на работу различных соматических органов, связанны (иногда напрямую) с теми или иными эмоциональными реакциями и состояниями - страха, гнева, горя, радости, влюбленности, восторга и др.?
Можно ли игнорировать тот фат, что с этими эмоциональными реакциями и состояниями напрямую связаны картина мира, система жизненных ценностей, мировоззренческие установки - убеждения данного конкретного человека, его мотивы поведения, потребности, пристрастия? Что закономерным следствием всех этих личностных факторов, может стать деструктивный для здоровья образ жизни, стиль взаимоотношений с людьми, способы социальной адаптации, приводящие, в итоге, к серьезным и устойчивым проблемам психологического и соматического характера? То есть, все то, что является предметом психологического исследования и предметом психологической - "гуманитарно" направленной терапевтической работы, все то, что имеет свое эмпирическое подтверждение, свою историю, все то, что описано, в том числе и в специальной литературе.
И в этом смысле, личностно, гуманитарно или как угодно еще, подобного рода ориентированная психологическая работа, при этом, безусловно, качественно организованная и проведенная, без сомнения является "немедицинской", "немедикаментозной терапией".
А в завершение - короткий анекдот:
Пациент - ветеринар по профессии, приходит на прием к врачу:
Врач - пациенту: Ну рассказывайте!
Пациент: Да? Как у вас всё просто!
С уважением и наступающими праздниками.
В. М.
, чтобы комментировать