Социодраматическая работа при аутизме у детей и в семье

Любая работа с расстройствами аутистического спектра чрезвычайно сложна. Даже специалисты, давно работающие с аутизмом и видевшие очень разных детей, признают, что часто новые дети своими проявлениями ставят их в тупик. Этот факт говорит нам о том, что за словом «аутизм» кроется сразу несколько когнитивных и коммуникативных систем, усложняющих жизнь аутисту и его окружению. По большому счету, именно это «неудобство» жизни с аутистами и работы с ними пока является главным стимулом для развития исследований  такого чрезвычайно сложного явления как аутизм.  Все эти проблемы коммуникации с аутистами также разнообразны как и сам аутизм – например для инвалидов опорно-двигательного аппарата достаточно создать безбарьерную среду (пандусы, лифты и т.д.). Проблемы с аутистами растут как грибы не только в связи с быстрым ростом их числа, но и расширением круга проблем в области их образования, воспитания, появления в городе, в театре, их участия в праздниках и детских мероприятиях, различных группах. Везде нужно создавать особые условия и готовить людей – как специалистов, так и широкую публику. Понятие «аутизм» маскирует огромное множество разнородных объяснительных схем и моделей, и, похоже, что многие виды гиперактивности, несфокусированного (на первый взгляд) внимания, различных поведенческих проблем оказались классифицированы как «аутизм».

Называние любого явления расширяется по мере того, как усложняются и делаются более подробными наши методы наблюдения за поведением. Исследование аутизма подобно эффекту в квантовой физике, когда чем чаще мы проводим измерения, тем больше период распада частицы, в результате чего частица никогда не распадется. То есть, мы влияем на предмет исследования и наши результаты анализа поведения «странных» детей зависят от наших представлений и методов коммуникации с этими детьми. Мы придумываем красивые мифы о «детях индиго», а, между тем, наши методы коммуникации с этими детьми оставляют желать много лучшего. Их беспомощность в современном мире заставляет сжиматься наше сердце. Общество и государство вообще не готовы найти приемлемую социальную организацию, учитывающую таких «новых людей», а наша беспомощность в итоге воплощается в потоке инвалидизированных детей, попавших в систему психиатрии. Стоит только самому прилично образованному психиатру прописать аутисту нейролептики, как картина поведения меняется, родителям становится «удобно», они могут передохнуть. Но это все равно что при подозрении на воспаление аппендицита дать обезболивающее  - сразу снимет боль, но риск пропустить разлитие гноя в брюшную полость возрастает многократно. Картина поведения, так и не проанализированная, оставаясь неразгаданной, окончательно хоронит надежду на реабилитацию и возвращение этого ребенка к людям.

Поведение детей-аутистов создает массу сложностей на каждом шагу. Они бывают «вязки», вспыльчивы, эмоционально лабильны или закрыты, неконтактны, очень протестны и т.д. Если мы обратимся к понятию «поведение», то говоря «поведение», мы подразумеваем что-то наблюдаемое (само поведение) и что-то, скрытое от наших глаз (но влияющее и создающее то, что мы видим, то есть поведение). В поведенческих науках часто используется  постулат: «Человек - это целостность, состоящая из наблюдаемого и скрытого». Занимаясь поведением, желая его изменить или хотя бы понять, мы ищем в скрытом объяснения; смотрим, как отзываются наши интервенции (исследовательские, диагностические, коррекционные) на уровне поведения. И если при этом признавать, что достоверно только то, что мы видим, мы не только не сможем надежно изменить поведение, но и окажемся в методологическом тупике, в котором надежда соединить явное и скрытое окончательно потеряна.

3 принципа работы социодрамы с аутизмом

1-й принцип. Первое и очень важное качество социодрамы как метода работы с любыми людьми и группами – это игра, соединяющая мысли и чувства, хотя может создаться впечатление, что она работает только с чувствами. Это создание развивающих событий руками самих участников. Поэтому нет смысла говорить о сценарии – здесь нет режиссёров и актеров, точнее каждый участник  – и актер, и режиссёр, и драматург в одном лице, а потом – зритель. И именно поэтому социодрама в итоге может привнести намного больше смыслов, чем вкладывается в нее каждым из участников перед ее началом. Уровни спонтанности, креативности и интеллекта участников могут кардинально различаться – важное уточнение – на входе в игровое пространство.

2-й принцип. Социодрама родителей и детей учит их понимать, какая игра интересна и тем, и другим, в какое событие наиболее легко войти и тем, и другим, какие роли окажутся более интересными для обеих сторон. Важно то, что писал Морено: игра роли может идти раньше ознакомления с ролью (как мы бы теперь сказали – тренинга роли). Семья – самый сложный тип организации, где все связи тесно переплетены и нет  «вертикали», не включена какая-то «гравитация» власти и нельзя еще считать (по нашему обыкновению) «кто над кем». Социодрама семьи находит события, происходящие, может быть, каждодневно, но, при этом, игра показывает неслышные подтексты, незримые ролевые связи, саму среду, ее эмоциональную энергетику, в которой живут все члены семьи (включая домашних животных).  Семье, как правило, не нужно осознавать все события, анализировать их, проговаривать подтексты (как это бывает необходимо в социодраме партнеров или в организационном театре). Она сама погружается в эти события и обнаруживает и актуализирует свои семейные связи.

3-й принцип. Именно в игре аутизм можно понимать как целое. Во всех без исключения объяснительных схемах аутизм остается невыраженным как узнаваемое целое. А в игре картина находится в движении: сложности, в то же время, переходят в ресурсы. И это невиданной сложности задача – сыграть встречу реальности аутиста и нашей реальности. Иногда сложность этой Встречи приближается к сложности переговоров с инопланетянами, но это, все же – не переговоры, а взаимодействие.

Этими принципами (здесь они даны в развитии и по нарастанию сложности для специалиста) должно двигаться развитие методов социодраматурга, работающего с аутистами. Это путь разогрева на ту спонтанность, которая должна быть у социодраматурга, чтобы синхронизироваться с аутистом, для погружения в его креативность и ответа на его креативный вызов. Понимать всю обстановку и ситуацию, в которой находится аутист, очень трудно обычными глазами, в нее нужно долго входить. Причем аутист может благоприятно относиться к этому, но это не поможет. Поэтому на пути к наполнению события, в котором можно будет встретиться с аутистом, следует исходить не столько из ценностей (например, вселенской общности или толерантности),  сколько из тех коммуникативных техник, которые, может быть, и открывают смысл только какой-то части поведения аутиста, но помогают обрести уверенность в том, что мы движемся к нему, к Другому, а не от него.

Социодраматические принципы Морено: спонтанности-креативности, синхронности внешней и внутренней игры становятся шагами к конкретному и неповторимому ребенку, и никто не может сказать, сколько это займет времени и к каким именно результатам приведет. Но повторяю, что уверенность должна крепнуть с первого шага, несмотря на то, что обратной связи мы можем на первых шагах не получить. Это будет говорить о том, что мы еще не готовы. Далее могут возникнуть ощущения, связанные с ролью посредника между социумом (включая семью) и ребенком. Позже эта роль станет тесной, а пока ее нужно развивать: искать все время ее разные части, например, соматическую или социальную или психологическую – когда наметилась одна часть, нужно дополнять другой частью роли, достраивать ее. В каждый момент можно ждать от аутиста ролевого ответа, причем точно так же, как мы «пишем» свою роль, импровизируя. Так же, импровизируя, мы учимся «ЧИТАТЬ» аналогичные части ролей аутиста, например, смотрим в какой он позе, повторяем ее, читаем внешние сигналы (в семье, среди окружающих людей) социального или «социального» поведения (например, реакция на звуки музыки, которая нравится окружающим), да и асоциального.  Либо мы считываем настроение аутиста, не забывая отслеживать свое.

Все это создает положительное поле импровизации, в котором ваша инициатива («писать») как-то отзывается игрой ребенка («читать») или наоборот – ваше «читать» рано или поздно отзывается  его «писать». Второй вариант для аутистов – более перспективен. Важно потом оказаться с ребенком в одном событии. Но это не «информация» и не «коммуникация», сигналы обычно стерты, зашумлены, противоречивы. Поэтому ни теория информации, ни теория отражения в целом не подходят как базовая методология . Это именно БЫТИЕ в целом, расшифровать которое легче как целое. И именно поэтому, не зная, какие знаки будут приняты ребенком или выражены, мы должны работать с его действительностью  в целом и быть с ним в СО-БЫТИИ.

Встреча

Только приняв целое бытие другого (а не отдельные сигналы), мы по-настоящему принимаем его как человека, которого мы впускаем в себя. Это, как раз то, что Морено назвал настоящей  Встречей . И только тогда любой коммуникативный подход для нас становится хорошим вспомогательным средством, при применении которого нам легче войти в событие. Но знаки никогда не будут полностью выражать событие. Это особенно важно понимать нам, таким очень вербальным по своему происхождению, культуре и образованию, даже если мы учимся «играть». К тому же и в семье аутиста сосуществуют разные языки (например, детей этой семьи и взрослых). Да и события и цепочки событий разных для разных членов семьи могут быть разными. Например, для мамы цепочка: «пошла в магазин», «запустила стиральную машину», «приготовила обед» - важные вехи дня. А для ребенка «рассыпал игрушки на ковер», «пообедал», «покормил кота», «сбрасывают снег с крыши» - совсем другая цепочка, где самое близкое пересечение с маминой цепочкой событий – «обед». Когда мы играем социодраматическое событие (я еще называю его развивающим), мы интегрируем цепочки и «день» в целом. И либо ищем событие, в которое аутист может в полном смысле войти, либо (что предпочтительнее и надежнее) читаем всей семьей, в каком событии находится аутист. Как он туда попал и как «там» с ним встретиться и войти в его «здесь и теперь» с тем, чтобы оно стало – хотя бы на несколько минут – общим.

Поясним: способов войти в любое событие (в том числе и в свое) может быть много, но язык и канал входа очень важны, в особенности, в случае с аутистом. Например, в психодраме языком входа и выхода является групповая импровизация с элементами театра спонтанности, но аутист часто не желает быть в центре своего события (языком психодрамы – быть протагонистом, то есть главным автором действия). И если бы не существовала социометрия, наши шансы войти в событие и выйти из него вместе с аутистом были бы не выше, чем в любом другом методе – от любой непсиходраматической психотерапии до любого вида шаманства. Но Морено создал метод действия в неразрывной связи с социометрией, которая дает развиваться обмену чувств и диалогу даже когда никакого события еще нет, помогает найти роли раньше события и уловить спонтанный выбор аутиста практически без предметности и четкости, показывает притяжение и отталкивание каждую секунду и визуализирует потоки чувств.

Примером подхода, который помогает быстро установить контакт с самым тяжелым аутистом, является бурно развившийся за последние два десятилетия АВА (Applied Behavioral Analysis) – прикладной поведенческий анализ. Конечно, в этом подходе есть ценностные принципы, например, полное отсутствие наказания (хотя мифы о «муштре» и «дрессировке» упорно циркулируют вокруг АВА). А также основополагающий принцип поощрения желательного поведения, при нейтральном отношении к нежелательному поведению. В США АВА взят за основу государственной политики. Потому что он надежен и эффективен. Четкая договоренность с родителями и регулярный анализ поведения аутиста, позволяют, например, избавиться от нежелательного поведения за считанные месяцы. И та модель поведения, которая строится в АВА, конечно, не так богата, как социодраматическое событие, но зато она становится тем мостиком, по которому мы входим в такие скрытые, совершенно «инопланетные» события как внутренний мир аутиста. Однако, очень важен выбор поведения для анализа и коррекции, в особенности, для семьи, которая только и может обеспечить успешное внедрение прикладного поведенческого анализа.

Мною разработан метод экспресс-диагностики семьи в форме настольной расстановки по Морено (не путать с расстановками по Хеллингеру). Кстати Морено первым разработал метод визуализации чувств и отношений, отражающий и выявляющий как констелляцию отношений, так и важные события, как статику, так и динамику.

Моя методика в настольном варианте может работать в трех формах:

1. В мизансцене квартиры, в которой живет семья (локограмма по Морено).
2. В ролевой диаграмме семьи (в нескольких событиях и разных структурах).
3. В игровой социоматрице (в одном тестовом или собирательном событии).

И во всех случаях делается проба для разных режимов, циклов, событийных цепочек в жизни семьи, в которых она концентрируется. Если участвуют оба родителя (а в идеале – все члены семьи), то их реальности, встречаясь, выявляют наиболее важные цепочки событий, и, в то же время, находят место (время) и смысл для аутиста. Это позволяет скоординировать мотивы, ожидания и акциональный голод (Морено) вокруг аутиста (и ролей, и личности), создать прочную и полезную социально-психологическую организацию, цель которой – анализируя поведение, среду и все условия и обстоятельства жизни аутиста и его семьи, выбирать самое главное для всех. Это главное событие принимается за поведение для анализа (АВА), но впоследствии служит и для самопонимания семьи, ее самодиагностики. Огромные усилия АВА-терапистов и родителей, титанические усилия педагогов и психологов должны венчаться и пошаговыми корректировками поведения. И, добиваясь от аутиста желательного поведения, мы также постепенно более полноценно входим в его события. Начинаем не только понимать и принимать его (ее), но и собирать в единую систему все факторы: биомедицинский,  диетологический, психотерапевтический, генетический, двигательный, физиотерапевтический, дефектологический, логопедический, социальный, информационный и др..   И для этого мы создаем особую социально-психологическую организацию, ядром которой является семья (см. схему ниже).

И все же наши наблюдения на пути к социодраме аутиста были бы почти бессмысленными, если бы мы не нащупали наиболее важное открытие («нащупали» потому, что ищем «впотьмах», не полагаясь на известные психологические методы):

Аутист сам строит вокруг себя особую социальную организацию

Аутизм – это чаще всего отравление, но не тяжелыми металлами, не умышленное, спланированное отравителями, а, скорее может пониматься нами как письмо, которое было написано отправителями совершенно из другой эпохи, в чужом социальном и психологическом контексте и получатели даже не знают, что оно зашифровано. То есть, по сути, они его еще не получили. Однако, не факт, что даже, прочитав его, получатели сумеют поддерживать коммуникацию. Если собрать голоса эпохи в единый образ, то голос эпохи (особенно 20-го века) будет невнятным и странным, к тому же, искаженным экологическими и социальными катастрофами. Но в то же время именно это и восстанавливает связь времен, связь поколений. Поэтому, аутизм нельзя назвать только враждебной «инфекцией», аутизм углубляет наше понимание своей эпохи и даже происхождения Человечества как целого или как странной «мутации». Само «странно» указывает уже не столько на норму, сколько на наше отношение к ней и к конкретному поведению ребенка. Поэтому в работе с аутистами (такими разными) всегда нужно делать акцент не на норме (которая, конечно, очень важна в их воспитании), а на отношении. Отношение не может быть оценено как истинность или ложность – как и событие, оно соединяет, как минимум, две реальности, два бытия. Оценка невозможна вне контекста отношений. Оценивать поведение аутиста можно только в отношении с ним.

Эта работа требует не только полной самоотдачи (в конце концов, потом она – работа – и они – аутисты – дают «передышку», но это – потом), но и особого отношения, именно парного и взаимного отношения, из которого нельзя исключать какую-то свою личную часть, будь то хоть «человек», «мужчина», «женщина», «первооткрыватель» или собственный «внутренний ребёнок». Обязательно каждую минуту ребенок-аутист испытывает вашу креативность и спонтанность и, если ваши спонтанности встречаются, значит идет реальная работа. Для учителя, логопеда, ведущего группы и, конечно, родителя это еще и вопрос безопасности - психологической и физической.  Это всегда испытание на прочность и уверенность. Когда есть контакт ваших спонтанностей и креативностей, тогда и неожиданности, и боль, и нарушение, и разрушение не неожиданны. Здесь нужно обязательно упомянуть о том, что в работе с аутистами всегда ходишь где-то на грани втягивающей игры: и то, что предлагаете Вы, и то, что предлагает ребёнок – все игра и ничто не может быть чем-то другим кроме игры. Увидеть игру аутиста вообще сложно и иногда она становится видна только при ее разрушении или после ее разрушения. Но очень важно различать, когда аутист разрушает игру (любую) – не важно, из каких мотивов – и когда нарушает игру (это обычно более осознанно, чем разрушение).

Метод нарушения игры, конечно, не лучший, потому что он не всегда может привести к взаимодействию с тем креативным потоком, который идет из внутреннего мира аутиста куда-то наружу. Об этом потоке нужно сказать отдельно, потому что даже опытные специалисты с трудом распознают и дешифруют его. Иногда он так силен, что просто «сбивает с ног» самого аутиста. Всякому человеку, которого хоть раз «пробило» на творчество, это чувство знакомо. И не всегда оно приятно. Еще это похоже на любовь-болезнь, от которой невозможно отвязаться, потому что она сидит где-то в самой твоей сердцевине, управляет тобой, и наполняет невыразимой тоской. А умные дяди и тети пытаются угадать, что стоит за беспомощным понятием «когнитивного диссонанса». Реальный мир – вот он, ясно, чего он хочет от тебя. Но неясно, чего ты хочешь от мира. Это наиболее сложно в понимании внутреннего креативного потока, тем более, что он совершенно не сфокусирован и направлен часто на некое абстрактное (как нам кажется) существо, которого аутист никогда не видел. Либо видел в каком-то то ли сне, то ли ничтожном (на наш взгляд) эпизоде раннего детства .

Часто кажется, что с аутистом ничего нельзя сделать – только любить. И специалисты, естественно, глубоко внутри себя это чувствуют, что влияет на работу. Да, любить, конечно, нужно, и не только родителям. Но любви не прикажешь, она спонтанна.  И спонтанность любого, кто общается с аутистом, есть самое важное условие каждого шага, каждой игры, каждого подхода к любому анализу. Сначала нужно самому разогреться, настроиться, впитывая всеми порами, что сейчас с ним происходит. Часто помогает мореновское понимание роли, в которую можно войти через 3 типа входов: соматический (поза, например), социальный (выйти на улицу, войти в социальную ситуацию, то же в семье, любая групповая игра и т.д.) и психический (голос, дублирование, подыгрывание-нарушение игры). Можно войти через любой и выйти так же через любой другой вход-выход.  Кстати, социодрама учит соединять различные части роли и достраивать недостающие, например, войти через соматический вход, ползая вместе с аутистом по полу, а выйти через психический, празднуя вместе с ним победу в крохотном сражении на ковре.

Так можно войти внутрь самой жесткой и устойчивой стереотипии, хотя аутисты обычно не впускают туда никого. Для этого нужно втянуться, пристроиться, играть (внутри себя и чувствовать собственную спонтанность), все время, вырабатывая адекватный креативный ответ на какой-то из запросов (вопросов, игровой активности, стиля движений и пр.) аутиста. И только войдя, даже, может быть, еще не понимая сути и смысла его игры, можно попробовать что-то слегка нарушить. Самый важный результат – это точечная реакция аутиста (иногда возмущенная) на это нарушение. Это самый мощный коммуникативный мост, позволяющий специалисту быть в полном контакте и влиять на развитие. Если же аутист замечен в настойчивом разрушении игры (в особенности чужой, и, тем более, правил домашне-семейного или любого другого социума), то надо искать ответы в целостных событиях данной семьи. Как говорит всемирно известный семейный терапевт Сальвадор Минухин: «Дайте каждой семье станцевать свой танец!». Для  нас это означает, что мы должны увидеть весь цикл смены всех важных событий данной семьи. Расстановки по Морено здесь недостаточно, важно применять социометрию вместе с социодрамой – только так мы сможем убедиться в том, что видим действительно собирательное событие.
    
Уловив разрушительную тенденцию, можно простроить символические действия (хорошо отработанные в психодраме), в которых аутист сможет действительно завершить разрушение одной игры и заменить ее другой. В одной семье мама аутиста чувствовала себя «Снежной королевой», но упорно сопротивлялась осознанию этого. В конце концов, она сыграла семейную социодраму, в которой прояснилось, что она заколдовала Кая именно как своего сына (о причинах говорить сложно, долго, да и не здесь). Важно то, что она решилась идентифицировать себя и сына, и в этих образах и они «расколдовали» друг друга. Образ заколдованного Кая далеко не всегда подходит (так как они бывают с очень даже живым и любящим сердцем), но любому аутисту позарез нужна «Снежная королева», которая переиграет его негативизм, если просто любящая мама по той или иной причине не может этого сделать. И в результате, по сути, мы создаем новую семейную группу-организацию. Проиграть события всех членов семьи – мало. Нужно вместе создать развивающее событие, то, чего никогда не было и – именно такое – никогда больше не будет. Именно такие события меняют группу – семью или школьный класс – создают новую координацию ролей и организацию внутри новых событий или между старыми событиями, дополнив их недостающими.

Цикл принятия аутизма семьей и родителями

Чрезвычайно важно для помощи семье аутиста учесть и использовать долгий процесс принятия аутизма родителями, который растягивается на годы и часто  не синхронный у отца и матери. Мы верим, что фаза принятия – самая важная для родителей (или лиц, их заменяющих), потому что она переводит родителей в активное состояние, открывает путь для их эффективной поддержки и создает основу для эффективного лечения и развития аутиста.

Основные фазы, которые проходит большинство родителей, узнавших о таком диагнозе как аутизм, таковы:
1. Шок. Потеря жизненной силы. Крик «За что?!»
2. Депрессия и горевание. Испытание любви. Соотнесение любви к ребенку и любви к другому родителю. Попытка вписать новое в семейную систему. На этой фазе один из родителей, к сожалению, может уйти, что резко тормозит процесс лечения и развития аутиста.
3. Принятие или непринятие. Движение к осознанию или вытеснению. Те, кто остановился на этой фазе, не все могут осознавать, могут долго находиться в двойственной реальности (принятие и непринятие), при этом, могут быть достаточно активны в помощи тому родителю, который принял факт особенности ребенка раньше. Создание новой реальности всей семьи. Процесс принятия-непринятия движется по семье (включая всех, вплоть до маленьких детей и домашних животных), иногда возвращаясь и проходя волнами еще раз. Это не означает осознания «болезни», как это происходит с той или иной скоростью в обществе. Это особая возможность жить в одной реальности с аутистом.
4. Систематическая активность родителя. Кардинальное изменение образа жизни всей семьи (оставшейся части) и включение системных факторов креативной коммуникации, например, поведенческого анализа, дающего, прежде всего, надежду на изменение поведения. А это – самый ценный ресурс для всей семьи и для каждого ее члена. Кроме прочего (очень важного для семьи и для аутиста), эта фаза открывает для общества и государства больше возможностей понимать и помогать таким семьям.

И отдельно подчеркнем: самая важная фаза – принятие всеми членами семьи аутизма одного члена не как «болезни» в социально известном смысле  (и любых других «культурных консервов» в отношении аутизма), а как факта собственной жизни – внешний взгляд  меняется на внутренние очень личные смыслы. Дело в том, что при любых проблемах развития (например, ДЦП) принятие проходит в один или два этапа, родители и ближайшие люди как-то живут с этим дальше . А при аутизме (в этом его особая сложность и для терапии, и для семьи) каждый новый этап требует нового принятия. Каждый день аутист может делать родителей в полном смысле счастливыми и совершенно несчастными. Каждый день вы как родитель не знаете, какая перспектива ждет вашего ребенка. Окружающим этого не видно.

Необходимость полного эмоционального ответа каждый день невыразимо изматывает. Жизнь родителя-аутиста чрезвычайно остра в своем ощущении, наполнена и тяжела. И, несомненно, родителям и членам семьи нужна постоянная психотерапевтическая поддержка (на уровне общественной нормы), специализированная, с пониманием стрессовости постоянной «жизни на фронте». Психотерапевт (семейный терапевт), работающий с семьей аутиста, и это тяжелее, чем работа с семьей зависимого, потому что терапевт оказывается на этом же фронте и это нужно учитывать для профилактики выгорания и оказания помощи самому помогающему.

Важно отметить, что социодрама и семейная расстановка по Морено помогают правильно выбрать поведение для анализа и воздействия (нейтрализации нежелательного поведения), помогают скоординировать семейную организацию и настроить на ускорение создания организации поведенческого анализа и реабилитации. Члены семьи, не умеющие договариваться «по-взрослому», в социодраме могут войти в новую договоренность, семья как группа строит новые события с учетом аутиста, а именно его индивидуальных особенностей. Семья может даже войти в некоторые события аутиста, внутренние и весьма закрытые. Семья предлагает аутисту что-то новое языком игры и это прекрасно дополняет ту систему, которая уже создана, например, система поощрения так называемыми токинами (условными жетонами, наклейками), которые аутист зарабатывает. Не проходя длительного пути перевода на привычный язык, семья может хорошо почувствовать, чего хочет аутист, да и аутист в игре часто способен понять, чего хочет от него семья.

И здесь, наконец, есть (будет) почва для того, чтобы сказать о том, как вокруг аутиста создается особая организация (создается и без АВА, но, все же, лучше с АВА), как различные события, действия, противодействия, внутренние процессы вдруг начинают приходить к какому-то общему знаменателю (далеко не всегда благоприятному для аутиста). И вдруг складываются в какой-то четкий рисунок – важно только это вовремя увидеть. Увидеть это помогает социодрама, поддержанная семейной системой. Без семьи никакое конструктивное движение невозможно и даже приветливое к аутисту общество без семьи бессильно. Возможно, могут создаваться организационные системы, аналогичные семейной (например, в детском доме или в принимающей семье), но первый круг социально-психологической организации (как бы он ни назывался) должен быть построен только на любви (желательно еще, на любви между всеми членами системы (семьи), а не только к аутисту).

Социометрия аутизма

Первые наши опыты поисков социодрамы, адекватной аутизму, неожиданно привели к тому, что можно создавать в смешанной группе события вокруг аутиста, играющего аутично, и аутист замечает игру вокруг него и реагирует на нее. Этот прием еще в недостаточной степени отработан, и участников круга нужно готовить в социодраме, специально созданной для данного аутиста. Здесь важно уникальное свойство социодрамы работать сразу с двумя (и более) протагонистами.

В те времена, когда аутист чаще всего просто погибал от неизвестной болезни, социально-психологическая организация и не помышляла ни о какой реабилитации, но, между тем, числила юродивыми, в основном, судя по описанию, особых людей только с яркими проявлениями (типа «тяжелые вериги на шее» юродивого). «Тихие» (как бы теперь сказали «аутичные») проявления необычности не оставили свидетельств (разве что в некоторых монастырях, или у монарших особ). Так и традиция, запущенная с легкой руки Ч. Ломброзо в книге «Гениальность и помешательство», вновь и вновь приводит нас к простой и плоской привычке искать «хоть что-то интересное» в необычных, странных, особых детях. Можно предлагать разные названия (что политически важно и корректно). Но нам здесь важно не оправдывать ценность, вкладываемую в слово, а важны эти дети сами по себе вместе со всеми теми чувствами, которые они способны вызвать. Если мы, общество (намного шире, чем профессиональное и родительское) будем лучше видеть чувства, которые такие дети у нас вызывают, а самих детей не видеть, мы всегда будем оставаться только на уровне чувств. По сути, на «бытовом» уровне.

Разумеется, ничего плохого или «слабого» в чувствах нет, и без них – никуда. И мы обязательно будем апеллировать к чувствам всего общества и даже к «чувствам государства» (ни в одной стране эти слова – даже в кавычках – не имели бы смысла, а в России имеют). Группа (общество, кланы) и Организация (государство, нормы) в России вообще связаны тесно. И «Чужих» группа в образе и роли организации встречает недружелюбно или формально. Это закономерно для любой страны и культуры. Причины этого глубоки. Так же, как и причины вечного и неустранимого неравенства в группе и обществе. Всегда будут «свои» и «чужие» - важно не обострять это противоречие  и не переносить названия на кого попало. Социометрия и социодрама Морено не борются с неравенством и с «чужими». Но помогают преодолеть чуждость, враждебность, установки, «культурные консервы», которые мы «надеваем» (переносим) друг на друга.

Притяжение и отталкивание между людьми, которое выявляет и исследует классическая социометрия Морено, нельзя не принимать. И тут смягчение (которое делает часто индивидуальная психотерапия) может стать «медвежьей услугой». Не принимать, не чувствовать, как тебя притягивают или отталкивают, принимают что-то в тебе или не принимают – значит терять связь с реальностью, важное уточнение – с реальностью Другого.  Аутист часто может, открывая свое принятие-непринятие или притяжение-отталкивание, может проявлять это самыми непривычными для нас способами (изменениями настроения, реакциями, совершенно не связанными с объектом их выбора). Но ВЫБОР притяжения и отталкивания у них не менее спонтанный, часто даже слишком спонтанный и ярко выраженный: они могут прямо физически оттолкнуть человека, которого видят впервые, в первые 10 секунд. А могут сразу же и обнять как своего. И тут обычное для психолога не работает: сначала «что» (ситуация, что происходит) идет вперед «кто» (к кому это обращено, кто вызывает чувства, какая роль нужна и т.д.). Часто нам нужно сначала почувствовать. КОГО ищет аутист, какая роль ему будет комплементарна, чем именно он хочет дополнить ролевой пробел и (свой или чужой) ролевой репертуар.

Поэтому всегда лучше, когда аутист живет в обстановке спонтанности и разнообразного ролевого репертуара окружающих. Рано или поздно она (она) не только видит (а часто мы не можем сказать, что он видит, а что – нет, но чаще ошибаемся, думая, что не видит), но и включается, реагирует не на одну игру, так на другую. Это помогает и смягчает освоение различных норм и традиций как семьи, так и любой из внешних для семьи организаций – от школы до дворового сообщества и государства. Причем координация аутиста с семьей и любыми организациями должна быть очень серьезно оснащена языками искусства («искусства» с маленькой буквы, конечно).

Здесь нужно обязательно сказать, какую огромную роль играют родительские сообщества в сети интернет, например в живом журнале и сети facebook. Прямо скажем: первое, что нужно семье, в которой появился аутист, это обеспечить доступ в быстрый интернет. Но сказать лишь о той огромной роли, которую играют родительские сообщества для всех, кто сталкивается со сложным поведением, еще ничего не сказать. Здесь прирост новой информации опережает любые научные школы, а такому взаимодействию и обмену ценнейшим опытом, налаженными между активными родителями аутистов, многим специалистам стоит позавидовать. В группе сети facebook «Центр проблем аутизма» создана уникальная экспертная среда, где открыто высказываются (прежде всего о проблемах и методах) как родители, так и специалисты.

Однако, остро не хватает еще одного (часто отвергаемого) способа общения и обмена опытом между родителями детей-аутистов и родителями совершенно «обыкновенных» детей (то же касается и родителей детей с другими ментальными нарушениями). Если сказать кратко: они, эти группы, необходимы обеим сторонам. Часто лидеры движения родителей детей-аутистов отвергают даже сочувствие, говорят: «Им все равно нас не понять». Да, это сложно, но и тут нужно ломать стереотипы. Огромное значение имеет свободное от ложного пафоса и умиления продвижение к пониманию обществом внутреннего мира такой «особой» семьи, что, несомненно, внесет значительный вклад в развитие и укрепление важного социального института и социально-психологического феномена семьи.

Неизбежным кажется разделение на норму и патологию. Последнее время резко увеличилось число публикаций, в которых авторы – специалисты, журналисты, родители – пытаются предложить отличие нейротипичных  и нейроотличных детей. Дело не в том, как мы назовем поведение, которое считается нормой, и – скажем прямо – просто удобно для большинства. В конце концов, большинство из нас элементарные нормы поведения в общественных местах не считает угрозой собственной индивидуальности. У аутистов так быть не может. К сожалению или к счастью для нас и для них, с одной стороны, их индивидуальность и неповторимость непрерывно ищет своего выражения и можно строить стратегию с точки зрения помощи этому выражению. А с другой стороны, у нас в обществе остро не хватает каких-либо способов и каналов (языков и условий) передачи от человека к человеку, от группы к группе чего-то нетипичного, а тем более уникального. Потребность в общении с непохожими на меня и в самореализации – самая приоритетная для всех потребность, но именно она, как получается, что бы мы не говорили, никогда не удовлетворяется. Причем, у всех людей без всякого исключения, везде и всегда – это если и не проблема, то всегда непростая задача, сильно затрудняющая жизнь даже самых послушных, конформных и зависимых людей. Только в отличие от обычных людей, не проявлять себя для аутиста – невозможно. И их социальная смерть, равно как и «просто» исчезновение (неприсутствие) на всех картах общества и его групп, никак не облегчает им и их окружению жизнь, а напротив – усложняет.

У нас слишком жесткие, как писал Морено, «поверхностные характеристики социального агрегата», для нас нормально – выделять сначала «общепринятые» характеристики (обычно, возраст, социальный статус, социальные компетенции и т.д.), а потом уже – «если получается» - говорить о каких-то индивидуальных отличиях. Но именно из этих – весьма абстрактных – характеристик у нас и состоит «Норма», причем как для поведения в школе (даже коррекционной!), в транспорте, в театре, так и для государства, для соседей по лестничной клетке, по игровой площадке, даже для медико-социальной экспертизы. На самом деле в нашем привычном «здравом смысле» живут не «характеристики», а какие-то привычные нормы, которые всем удобны и безопасны. А аутисты просто не могут жить не в образах. Для толпы люди, которые не наступают на ноги, и люди, которые лежат на полу в метро, кажутся одинаково опасными или, как минимум, странными. Можно даже бросить «им»  - странным детям - что-то (слово, милостыню, взгляд), но «они» остаются совокупностью чуждых качеств, а не реальными людьми. Для нас для всех одинаково вредны и опасны – что «психи», что «дауны какие-то», что просто «невоспитанные» дети.

Никто не говорит, что социальная норма не важна, и что аутистам не нужно ей учиться. Но что-то не так в фундаменте нашей методологии, в самом нашем рабочем языке, если он нечувствителен к индивидуальностям аутистов, если коррекционных школ – всего 8 типов, и ни один из них никак не готов и не приспособлен для аутистов ни в какой степени. Норма должна быть конкретной и понятной «здесь и сейчас» в этом классе, этим утром на кухне. Для аутиста она не может быть «объективной». Она зависит от «здесь и сейчас», от обстановки, мелочей, атмосферы намного больше, чем мы думаем и чем это может быть заметно по ребенку. Не в том дело, чтобы адаптировать аутиста, чтобы он нам был безопасен и понятен, чтобы был, по сути, незаметен (см. выше о социальной смерти аутиста), а в том, чтобы мы все научились видеть реальность, события и игры всех Других. И если бы не аутист, мы застряли бы навечно на этапе «демократического компромисса», по сути количественного, механического (заимствованного с того, что нам видится как «Запад»), в котором не то что аутисту, самому типичному человеку душно. Как только мы начинаем учиться вживаться в события аутиста, мы начинаем видеть свои собственные СОБЫТИЯ, а не их описания, процедуры или схемы…

Здесь становятся понятны непреодолимые различия между подходами (школами, специалистами), работающими в одних и тех же сообществах, школьных коллективах, экспертных и управленческих группах. 

Совершенно очевидно теперь, что школа и семья просто не имеют права «внедрять» что-то, меняя социально-психологическую организацию через процедуру по «образцу», даже если они построены на прекрасных ценностях демократии, равенства, терпимости и социального компромисса. Даже самые лучшие и передовые технологии нельзя внедрять как «процедуры», нам наоборот нужно исходить из нового опыта, который нам дает игра с аутистом, из их событий. И развивать новые события, новые технологии общения, оснащая их понятным интерфейсом, «переводя» на общепринятый язык. Ориентируясь не на нивелирование человеческих качеств (так удобнее) и не на интегрирование всех подряд (ассимиляцию, социализацию), а на новый опыт нового взаимодействия с Другим, а через него с Собой, который так остро и срочно необходим каждому из нас в отдельности, всему нашему обществу и всему человечеству.

Сноски

¹ Образ (гештальт, нарратив) вообще более устойчив в помехам, чем дискурс, чем речь, последовательность знаков
² «Действительность как она есть на самом деле, не входит ни в одно понятие» (Генрих Риккерт, «Науки о природе и науки о культуре»).  Действительность+Смыслы+Ценности=Событие. Любое описание, репортаж, любая передача не есть само событие, которое понять можно только через погружение и выход из него.
³ Написано с Большой буквы «Встреча» для  выделения особого понятия Морено, предложенное им как «Begegnung», что намного шире привычного русского понятия «встреча».
⁴ Важно учесть при любом мероприятии по сенсорной интеграции
⁵ Надо учесть, что и с не-аутистами возникает эта острота принятия-неприятия. Если родители и педагоги ускоряют развитие ребенка или ребенок сам стремится к развитию. добавляется еще и острота само-принятия. Есть ли такая острота само-принятия у аутистов, мы пока не знаем.
⁶ Это новые понятия, так или иначе называющие «норму» и «патологию». Необходимая политкорректность, к сожалению, не меняет сути дихотомии «норма-патология». Поясни суть 2 терминов: нейротипичных сейчас называют нейроотличными?

Литература

1. Бубер Мартин «Я и ты», М.,  «Республика», 1994.
2. Золотовицкий Р.А. Организационная арттерапия и тренинг. Социодрама и социометрия в работе с организациями. М., Морено-Институт, 2003.
3. Золотовицкий Р.А. Социодрама как основной метод организационной арттерапии и тренинга. Тезисы. // Сборник материалов Международной конференции по психодраме, социометрии и групповой психотерапии. (Морено-Фестиваль 2001). Ростов-на-Дону. ЮРГИ. 2001.
4. Золотовицкий Р.А. Моренопрактики. Обзор практики применения методов Я.Л.Морено. Москва-Гейдельберг-Ростов. 2001.
5. Золотовицкий Р.А. Групповая реальность и ее синтез. // Онтосинтез социальной реальности. М. «Икар» 1998.
6. Золотовицкий Р.А. «Концентрация жизни заложена в социодраме…» Журнал «Кентавр» № 18, 1997.
7. Золотовицкий Р.А. Триединая система Морено и перспективы нашего движения//Журнал «Психодрама и современная психотерапия» № 1 2003г.
8. Золотовицкий Р.А. На миру и смерть красна. Социометрический подход к проблеме терроризма и сравнительный анализ социальной организации Востока и Запада. Часть 1. Московская сеть консультантов ODN.RU- изд. АПС, 2003 г.
9. Р.А. Золотовицкий. Психодрама русской девочки. Журнал «Психодрама и современная психотерапия» № 4 2005 г.
10. Золотовицкий Р.А. Социодрама и социометрия. М, 2012 (Журнал практического психолога, тематический выпуск) 200 стр.
11. Лейтц Грета, Психодрама: теория и практика. Классическая психодрама Я.Л, Морено- М., «Когито-Центр», 2007.
12. Минухин С., Фишман Ч. Техники семейной терапии / Пер. с англ. А.Д.Иорданского. — М.: Независимая фирма "Класс", 1998.
13. Морено Я.Л. Социометрия. М., «Академический проект», 2001 или 2004 гг.
14. Морено Я.Л.  Психодрама, М., «Психотерапия», 2008.
15. Селигман М. Дарлинг Р.Б. Обычные семьи, особые дети. М., «Теревинф», 2009.

Источник: Золотовицкий Р.А. Социодраматическая работа при аутизме детей и в семье. Сборник материалов 1-ой Международной конференции «Аутизм: вызовы и  решения» Москва, 2013 г.